Ватутин
Шрифт:
Федоренко и Корнев обходили лодки, отдавали распоряжения. Все понимали, что предстоит необычайный бой. Как только лодки окажутся на быстрине, они тут же попадут под прямой обстрел орудий противника с гребня, и спастись от этого огня можно лишь стремительным форсированием Днепра.
С тихим шумом набегали на берег волны. С севера дул холодный, пронизывающий ветер. В тучах гудели самолеты.
Одна за другой лодки стали отходить от берега и исчезать в темноте. Тут же, в кустах, чуть ли не рядом с Ватутиным, примостился телефонист с трубкой, прижатой к уху. Черный телефонный
Заложив руки за спину и крепко сцепив пальцы, Ватутин слушал удаляющийся скрип уключин.
Прошло минут пять. На вражеской стороне вспыхнув прожектор. Луч его, медленно прощупав небо, угас, так л не осветив реку.
Густой мрак висел над Днепром. Лодки словно растаяли, растворились в нем. Что там с нашими? Ничего не слышно, не видно. Но, судя по тому, что немцы не стреляют по этому участку реки, можно предположить, что переправляющиеся пока не обнаружены.
Из-за реки непрестанно, методично бьют орудия. Снаряды разрываются в воде, вздымая бурлящие фонтаны. Случайный снаряд может попасть и в лодку.
Время тянется медленно. Ватутину пора на командный пункт, но он не уходит, решает подождать еще. Если высадка удастся здесь, то она удастся и на других участках фронта.
Подходит Федоренко и молча останавливается. Ватутин слышит его прерывистое дыхание, слышит, как трещит у него в руках ветка, которую он нетерпеливо крошит на мельчайшие куски. Знакомая лихорадка тревоги и ожидания…
— Скоро, Федоренко, будешь в Житомире, а?
— Как возьмем, товарищ командующий… — отвечает Федоренко, стараясь попасть в тон. — Темно, ничего не видно! Даже ракет не бросают!
— А это хорошо, что не бросают. Значит, не обнаружили.
— Не люблю неизвестности, товарищ командующий.
— Терпение, товарищ Федоренко, терпение…
— Да я, товарищ командующий, просто за людей беспокоюсь…
— А ты давно из Житомира?
— С детства уехал.
— Куда?
— Сначала в Москву, учиться — дядя к себе взял, — а потом в Воронеж. Там и жил пятнадцать лет.
Ватутин усмехается:
— Выходит, ты воронежец, а не украинец.
Говоря это, он продолжает всматриваться в даль. Но там ни единого признака начавшегося боя.
— Должны бы уже высадиться, — со скрытой тревогой говорит Федоренко.
— Они и высадились.
— Что же молчат?
— Значит, обстановка такая…
Федоренко и сам достаточно опытный командир, чтобы понимать это. Но ему хочется, чтобы скорей начался бой, чтобы томящая неизвестность развеялась, чтобы стало ясно, что и как предпринимать дальше.
— Ничего не слышно? — спрашивает он телефониста, сжавшегося в комок у подножия дерева.
— Даже не щелкает, товарищ командир.
— Беда, прямо!.. Наверно, провод порван. Проверьте!
На песке и в кустах лежат солдаты, приготовившиеся к бою, если надо будет поддержать высадившихся. На противоположный берег наведены орудия и пулеметы. Тысячи невидимых глаз вглядываются в ночь, стараясь угадать, что происходит
Наконец послышался скрип уключин, и на воде появились неясные очертания лодки.
— Разрешите, товарищ командующий, я пойду посмотрю? — сказал майор Корнев.
— Идите!
Корнев, ломая кусты, напрямик побежал к месту, где причаливала лодка.
— Товарищ командующий, — через минуту доложил он взволнованным шепотом, — наши достигли берега! Немцы их пока не обнаружили… Не пора ли перебросить еще людей? Лодки идут сюда.
— А это кто приехал?
— Старший сержант Дробот. С ним дед Хвыля.
— С деда хватит и одной поездки, — сказал Ватутин. — Поберегите-ка его… И… начинайте посадку второй группы!
— Теперь и мне можно, товарищ командующий? — спросил Корнев.
— Теперь и вам. Отправляйтесь! Организуйте там дело.
Корнев мгновенно исчез в кустах, где ждал своей очереди резерв.
Одна за другой из темноты появлялись лодки. Солдаты рассаживались и сейчас же отталкивались от берега.
Федоренко не сразу заметил, что его замполит ушел.
— Эх, и не попрощались!.. — досадливо пробормотал он. — Да и не надо было мне его отпускать. И здесь для него дел хватит…
Внезапно над Днепром вспыхнули десятки ракет. И лодки этой, второй партии, едва достигнув середины реки, оказались видными как на ладони. Четыре немецкие батареи тяжелых минометов разом обрушили свой огонь. Стараясь определить по звуку, откуда стреляют минометы, Федоренко приказал бить по ним изо всех орудий.
По-прежнему не вмешиваясь в распоряжения подполковника, Ватутин внимательно наблюдал за ним. Ему нравилась решительная точность приказов Федоренко. Когда дело дошло до боя, он был на своем месте. Да, несомненно, на своем месте!
На Днепре яростно рвались вражеские снаряды. Осветительные ракеты теперь висели в небе целыми гроздьями. Над ними метались черные тени «юнкерсов». Рвались бомбы, поднимая тысячи тонн боды.
Вот мертвенный, чуть зеленоватый свет ракеты осветил разбитую лодку. Она так быстро погружалась в воду, словно кто-то тянул ее вниз. Доплывет ли хоть кто-нибудь из ее команды?.. А на той стороне снизу вверх тонкими струйками летят уже красные и зеленые огоньки. Это дерутся те, кто достиг правого берега.
Ватутин, не отрывая глаз, все вглядывается и вглядывается туда. Удержатся ли? Уцелеют ли?..
— Киев! Киев! — вдруг отчаянно закричал телефонист. — Да, слышу, слышу!.. Орел!.. Орел!.. А, чтоб вас!.. Куда вы там подевались? Думал, уже всех порубали! Кто это?.. Петро Дробот? Здесь командир!..
Телефонист хотел что-то сказать Федоренко, но тот сам выхватил у него трубку:
— Кто говорит?.. Лейтенант Макеев! А где Корнев?.. Да, Корнев!.. — Тревога за жизнь замполита не оставляла его. Он ругал себя, что молчаливо согласился с просьбой Корнева, не настоял перед командующим, чтобы тот отменил свое решение. — Как не прибыл?.. Что? Потоплена лодка?.. Ах, черт возьми!.. А это точно?.. Ну, а у вас что?.. Ага! Да, да… Слышу… Слышу! Держитесь!.. Держитесь, говорю! Поможем!.. Обязательно поможем!..