Ватутин
Шрифт:
— Ясное дело, — сказал кто-то негромко.
— Вот то-то и оно!.. — подхватил Ватутин. — Подождать наших танкистов, чтобы вместе с ними штурмовать деревню? Рискованно! К немцам помощь может подойти раньше. Кто кого опередит — в этом дело. Понятно?
— Уж чего понятней! — ответил немолодой гвардеец.
Над лесом, возвращаясь со штурмовки, пролетело звено наших бомбардировщиков. Распластав короткие крылья, они промчались, едва не задевая верхушки деревьев. Гвардейцы провожали их взглядами. Всем почему-то казалось,
Но самолеты пролетели, шум их затих вдали…
— Я знаю, что вы устали, — продолжал Ватутин, оглядывая солдат. — Вас мало. Бой предстоит тяжелый. Но оставить в руках у врага Верхние Ключи нельзя. Я приказываю, гвардейцы, именем Родины, пойти в этот бой!..
Ватутин помолчал и спросил:
— Что же мне доложить товарищу Сталину?
Лейтенант повернулся к своим солдатам и сказал просто:
— Товарищи, мы отдали деревню, и мы должны ее взять!.. Приказ будет выполнен, товарищ генерал.
Поблизости один за другим разорвались три вражеских снаряда. Между кустами пополз желтый горьковатый дым. Полковник, который наблюдал в бинокль за деревней, обернулся и крикнул:
— Противник!
Ватутин вскинул к глазам бинокль. Со стороны деревни шли вражеские солдаты. Они шли во весь рост, колонной по шестнадцать человек в ряд, небрежно положив на левую руку вороненые автоматы. Эсэсовские фуражки были лихо заломлены набок, рукава черных кителей засучены выше локтя. Впереди колонны, упруго подпрыгивая, шел низкий толстый офицер с большим белым черепом на рукаве.
— Круто дело! — сказал полковник.
— Верно. Совсем другое дело получается! — весело ответил Ватутин. — Да они и выдумать лучше не могли, чем щегольнуть этой атакой. Попробуй-ка драться с ними там, среди всех этих изб, плетней, амбаров!.. А здесь, на открытом месте… Да, если мы их сомнем, деревня наша! Действуй, командир, действуй!
Вражеские орудия открыли беглый огонь по опушке леса, стреляя через голову своих солдат. То там, то здесь рвались снаряды. Гвардейцы залегли в замаскированных ветками окопах.
Полковник, сдерживая волнение, сказал Ватутину:
— Товарищ генерал, не стоит вам быть здесь… Идите на командный пункт!
— Нет уж, отсюда я не уйду, — спокойно ответил Ватутин. — Я буду с гвардейцами до конца. Идите на правый фланг!
Полковник ушел, а Ватутин, опустившись в неглубокий окоп, приложил к глазам бинокль.
Вблизи разорвался снаряд, и дерево, падая, накрыло Ватутина ветвями. Он выкарабкался, но заметив, что ветви делают его невидимым, снова укрылся за ними.
Вдруг за кустами послышалась какая-то возня, хриплый, отрывистый говор, и два гвардейца, таща на руках пулемет, пробежали мимо.
— Что
— Пулеметчика убило, пулемет заклинился, товарищ генерал, — ответил гвардеец, черный от земли. — Хотим вот тут, в яме, исправить!
— Исправлять некогда, — сказал Ватутин. — Там на машине, в чаще, зенитный пулемет. Живо берите его и тащите сюда!
Гвардейцы бросили испорченный пулемет на землю. Не прошло и двух минут, как они вернулись, таща огромный зенитный пулемет, состоящий из четырех пулеметов, соединенных вместе.
— Вот это техника! — говорил молодой солдат, восхищенно глядя на пулемет. — Сейчас, сейчас, миленькие!.. — Его голос дрожал от волнения.
— Куда установить? — неторопливо спросил другой гвардеец. Он был на две головы выше своего товарища, широк в плечах и медлителен в движениях.
— Сюда, за дерево! — приказал Ватутин.
Гвардейцы быстро установили пулемет и навели его на поле, по которому мерно шагали эсэсовцы.
Вот уже между ними и лесом осталось метров двести. Вражеские артиллеристы, опасаясь попасть в своих, прекратили огонь. В лесу наступила тишина.
Ватутин почти не видел гвардейцев, укрывшихся в кустах, но всем своим существом ощущал связь с ними. Он знал, что его присутствие успокаивает и поддерживает их, и понимал, что от его выдержки зависит сейчас исход этого неравного боя. Ни один из гвардейцев не отступит дальше той сосны, у которой лежит он. Ни шагу назад, генерал Ватутин!..
Уже и без бинокля видны лица эсэсовцев, а в бинокль их можно разглядеть и совсем ясно… Ватутин смотрит на эти лица. Под лихо заломленными фуражками — блуждающие от страха глаза.
— Погодите, голубчики! — шепчет Ватутин и командует гвардейцам: — Взять эту пьяную банду на прицел! Без команды не стрелять!
Эсэсовцы шагают, топча ногами рожь, и, не целясь, стреляют по лесу из автоматов.
— Вы, что ли, эту рожь сеяли? — кричит маленький гвардеец, крепче сжимая ручки пулемета.
Его товарищ гудит:
— Вот и пустим их сейчас на удобрение!
Маленький поворачивается к Ватутину:
— Можно?
— Терпение! — говорит Ватутин. — Пусть еще поближе подойдут.
Еще минута… Пора!
Он взглянул на впившегося обеими руками в пулемет маленького гвардейца.
— Огонь! — донесся с другого фланга голос полковника.
Казалось, лес вздрогнул от грохота. Пушки били прямой наводкой. Яростно заливались пулеметы. И в общем грохоте, точно дробь падала на листы железа, стучали автоматы. Маленький гвардеец поворачивал свой могучий пулемет то направо, то налево, стреляя красными трассирующими пулями.
Толстый офицер с большим белым черепом на рукаве взмахнул руками, шагнул, спотыкаясь, раз, другой и словно нырнул в рожь. Эсэсовцы бросились было вперед, по передние ряды повалились, скошенные пулеметным огнем.