Вавилон-17. Пересечение Эйнштейна
Шрифт:
Майк нашел свой прибор и обеими руками потянулся к вазе с фруктами. Незнакомец обогнул последний изгиб стола. Калли держал в руках кубки с вином и переводил взгляд с одного на другой: пытался, наверное, определить, который побольше.
– Может, их чуть поддразнить и выставить шербет? – спросила баронесса. – Или сразу калду верде? У меня его готовят очень легким. Вот никогда не угадаешь…
Незнакомец подошел к барону, наклонился над его плечом, взглянул на экран и что-то прошептал. Барон оглянулся на него, медленно, не убирая рук со стола, повернулся назад – и рухнул
Ридру словно пронзило: убийство! Мозаичная картинка в голове наконец сложилась: убийство. Она вскочила.
Баронесса хрипло выдохнула и поднялась, опрокинув стул. В истерике затрясла головой, замахала руками, начала тянуться к мужу.
Ридра крутанулась, увидела, что незнакомец выхватил из-под пиджака вибралайзер, и дернула баронессу на себя. Выстрел пришелся в пульт управления.
Выведенная из ступора, баронесса на нетвердых ногах подошла к мужу, обхватила его. Сквозь хриплые стоны прорезался голос, и она завыла. Огромная, бесформенная, как сдувающийся аэростат, она оттащила тело Вер Дорко от стола, опустилась на колени, обхватила его руками и начала легко покачивать, все это время не переставая кричать.
Гости были уже на ногах. Стоял страшный гвалт.
Пульт был испорчен, и теперь на столах, расталкивая фрукты, появлялись жареные павлины, приготовленные по частям и вновь собранные в целые фигуры – с засахаренными головами и внушительными хвостами. Механизмы, отвечающие за уборку блюд, не включались, так что супницы с калду верде начали наползать на винные чаши, пока все они в итоге не перевернулись и не залили стол. Фрукты покатились на пол.
Несмотря на ор, она слышала, как шипит вибралайзер: слева, опять слева, теперь справа. Разбегающиеся люди перекрывали обзор. Еще один выстрел – доктор Крейн согнулась пополам, крашеные волосы разметались по лицу; ее в недоумении подхватил стоявший рядом человек.
Павлинов сбросили со стола появившиеся из его недр барашки на вертелах. Длинные перья замели по полу. Фонтанчики обдавали сияющую медовую корочку вином – оно шипело и превращалось в пар. Еда проваливалась назад в открытые панели и падала на раскаленные докрасна нагревательные элементы. Ридра почувствовала запах горелого. Она рванулась вперед, поймала за руку чернобородого толстяка:
– Капрал, выводи ребят!
– А я чем занимаюсь?!
Ридра метнулась в противоположную сторону, перепрыгнула стол. Из курящейся расселины как раз поднимался прихотливый восточный десерт: горячие обжаренные бананы сперва окунались в мед, а потом должны были катиться на тарелки по горкам из толченого льда. Но только теперь искристые сласти выбрасывало прямо на пол, мед на них застывал блестящими шипами и хрустел под ногами. Люди скользили, беспомощно взмахивали руками, падали.
– Вот что называется поскользнуться на банане по-богатому! – заметил Калли. – Что будем делать, капитан?
– Бери Моллью и Рона – и живо на корабль!
Поднялись кофейники, врезались в тушки на вертелах, перевернулись, и кругом разлетелась кофейная гуща и кипяток. Прижимая к груди обваренную руку, завизжала женщина.
– Что-то
Мимо пробегал Капрал. Ридра ухватила его за руку:
– Слушай, что такое бандикут?
– Злобный такой зверек. Сумчатый, кажется. А что?
– Да, точно. Вспомнила. А талассемия?
– Ну ты нашла время спрашивать. Типа анемии.
– Это я знаю. А поточнее? Ты же наш корабельный врач.
– Так, секунду… – Он прикрыл глаза. – Было про это в гипнокурсе. Ага, вспомнил. Это наследственное. Примерно то же самое, что серповидноклеточная анемия, только у европеоидов. Эритроциты разрушаются, потому что разрываются гаптоглобиновые связи…
– …гемоглобин выходит в плазму, и клетки разрывает осмотическое давление. Все ясно. Делаем ноги.
Озадаченный Капрал двинул к выходу, Ридра побежала за ним, поскользнулась на винном шербете и схватилась за Когтя, чья туша теперь поблескивала над ее головой.
– ’олегче, ка’итан!
– Давай, красавчик, сматываться надо!
– Садись – ’одвезу.
Он с ухмылкой приставил полусогнутую в локте руку к бедру; Ридра ухватилась за нее и вскарабкалась ему на спину; руками вцепилась в плечи, ногами обхватила бока. Под ней вздулись одолевшие Серебряного Дракона огромные мускулы. Их обладатель скакнул вперед, перемахнул через стол и приземлился на четыре лапы. Гости перед саблезубым золотым чудищем бросились врассыпную. Ридра и Коготь устремились к арочному проходу.
V
В голове мутной пеной плещется исступленное изнеможение.
Пробившись сквозь эту муть, она влетела в каюту на «Рембо», включила интерком:
– Капрал, все ли…
– Весь личный состав на борту, капитан.
– Бестелесные…
– Все трое на месте.
Тяжело дыша, проход во входной люк загородил Коготь.
Она переключилась на другой канал – комнату наполнили звуки, напоминающие музыку.
– Хорошо. Еще идет.
– Это оно? – спросил Коготь.
Она кивнула:
– Вавилон-семнадцать. Пишется автоматическая стенограмма, изучу позже. Ладно, была не была.
Она щелкнула тумблером.
– Что?
– Я заранее надиктовала кое-какие сообщения. Хочу отправить. Может, пройдут.
Она закончила первое и запустила второе.
– Я пока язык так себе знаю. Самую малость. Сейчас такое чувство, будто на сцене идет Шекспир, а я кричу из зала непотребности на пиджине.
Загорелся индикатор вызова по внешней линии. Встревоженный голос заговорил:
– Капитан Вон, это Альберт Вер Дорко. Случилось большое несчастье, у нас тут страшная неразбериха. Я вас у брата не застал, но диспетчеры доложили, что вы запросили разрешение на немедленный взлет и гиперстатический прыжок.
– Я ничего не запрашивала. Только вывела экипаж в безопасное место. Вы выяснили, что происходит?
– Но мне сказали, вы уже готовитесь к взлету. У вас чрезвычайные полномочия, и я не могу отменить ваше распоряжение, но я бы хотел попросить вас задержаться, пока мы во всем не разберемся. Если, конечно, у вас нет неотложных…