Вавилон. Сокрытая история
Шрифт:
Как и Вавилон, внутри Старая библиотека оказалась гораздо больше, чем предполагал ее внешний вид. Снаружи она выглядела так, словно в нее мог втиснуться максимум один лекционный зал. Внутри же вполне мог поместиться первый этаж библиотеки Рэдклиффа. Из центра расходились деревянные книжные полки, а другие выстроились вдоль стен, которые волшебным образом оказались круглыми. Все полки были тщательно промаркированы, а на противоположной стене висел длинный пожелтевший пергамент с описанием системы классификации. Недалеко от входа находилась полка с новыми поступлениями, на которой Робин узнал несколько книг, которые тайком брал для Гриффина в течение последних нескольких лет. На всех были написаны серийные номера Вавилона.
– Нам не нравится их система классификации, – объяснил Энтони. – Она имеет смысл только на латинице, но не каждый язык можно
На верхнем крючке вешалки почему-то висел железный чайник. Робин из любопытства потянулся к нему, но Энтони резко одернул его:
– Не трогай!
– Прости… Но для чего он?
– Ясно же, что не для чая. – Энтони наклонил чайник в их сторону, и на дне сверкнуло серебро. – Это охранная система. Он свистит, когда рядом с библиотекой появляется кто-то незнакомый.
– И какая словесная пара?
– Интересно, правда? – Энтони подмигнул ему. – У нас своя система охраны, как и в Вавилоне. Каждый изобретает собственные ловушки, и мы не рассказываем, как они работают. У нас есть замечательная система, которая удерживает все звуки внутри здания, и никакой прохожий не может подслушать наши разговоры.
– Но здание огромное, – сказал Рами. – Оно же стоит на виду. Каким образом вам удается здесь скрываться?
– Самый старый трюк в мире. Мы прячемся на виду у всех. – Энтони повел их в глубь библиотеки. – Когда в середине шестнадцатого века колледж Дарема прекратил существование, а его здание занял Тринити, в передаточном акте забыли о дополнительной библиотеке. В каталоге имелись записи только о книгах, которыми никто не пользовался уже много лет, к тому же в Бодлианской библиотеке имелись дубликаты. И теперь мы полагаемся на бюрократию – все проходящие мимо знают, что это библиотека для архивов, но полагают, что она принадлежит другому, менее богатому колледжу. Видите ли, колледжи слишком богаты, вот и забывают о своем имуществе.
– Ага, ты нашел этих студентов!
Из-за полок появились люди. Робин узнал всех – бывших студентов и нынешних аспирантов, которых видел в башне. Видимо, появление Робина и его друзей не стало сюрпризом. Здесь были Вималь Шринивасан, Кэти О’Нэлл и Илзе Дэдзима, которая помахала им и подошла ближе.
– Как я слышала, у вас выдалась нелегкая неделя. – Она вела себя гораздо дружелюбнее, чем в башне. – Добро пожаловать в «Гермес». Вы как раз успели к ужину.
– Я и не предполагал, что вас так много, – признался Рами. – Кто еще из вас сфабриковал свою мнимую смерть?
Энтони хихикнул.
– Я единственный призрак в Оксфорде. Есть еще несколько человек за границей – Вайбхав и Фредерик, возможно, вы о них слышали, они якобы утонули, когда клипер возвращался из Бомбея. С тех пор они в Индии. Лизетта просто объявила, что возвращается домой и выходит замуж, и Вавилон был слишком разочарован, чтобы это проверить. Вималь, Илзе и Кэти по-прежнему в Вавилоне, как вам известно. Тем проще для них снабжать нас необходимым.
– Тогда зачем ушел ты? – спросил Робин.
– Кто-то должен постоянно находиться в Старой библиотеке. В любом случае я устал от университетской жизни, поэтому инсценировал свою смерть на Барбадосе, купил билет на следующий корабль домой и незаметно вернулся в Оксфорд. – Энтони подмигнул Робину. – Я думал, что ты раскрыл меня в тот день в книжном магазине. И неделю не решался покинуть Старую библиотеку. Пойдемте, я покажу вам остальное.
Они быстро прошли мимо рабочих столов за стеллажами, и Энтони с гордостью продемонстрировал несколько текущих проектов. Среди них составление словарей региональных языков («Мы многое теряем, сводя все к английскому»), неанглийские словесные пары («Тот же принцип – Вавилон не будет финансировать исследования по словесным парам, которые не переводятся на английский, поскольку все его пластины предназначены для британцев. Но это все равно что рисовать только одним цветом или играть только одну ноту на пианино»), а также критика существующих английских переводов религиозных текстов и литературной классики («Ну, вы знаете мое мнение о литературных переводах, но должен же чем-то заниматься Вималь»). Общество Гермеса было не только рассадником Робин Гудов, как считал Робин из-за Гриффина; оно также выступало самостоятельным исследовательским центром, хотя проекты приходилось осуществлять втайне, со скудными и украденными ресурсами [96] .
96
Другие
1. Сравнительный анализ количества сносок, добавленных в переводы европейских текстов, по сравнению с неевропейскими. Как выяснил Гриффин, неевропейские тексты часто снабжались поразительным количеством объяснений, и в итоге текст воспринимался не сам по себе, а всегда через призму переводчика (белого европейца).
2. Исследование потенциала жаргонизмов и арго для использования на серебряных пластинах.
3. Планы выкрасть и вернуть в Египет Розеттский камень.
– И что со всем этим делать? – спросила Виктуар. – Ведь опубликовать невозможно.
– У нас есть партнеры в некоторых других центрах перевода, – пояснил Вималь. – Иногда мы отправляем им свои работы для ознакомления.
– Есть и другие центры перевода? – удивился Робин.
– Ну конечно, – ответил Энтони. – Вавилон совсем недавно завоевал доминирующее положение в мире лингвистики и филологии. В восемнадцатом веке бал правили французы, а затем ненадолго настала пора расцвета немецких романистов. Разница в том, что мы можем делиться серебром, а они нет [97] .
97
Общество Гермеса также наладило связи с центрами переводов в американских университетах, но они были еще больше связаны с эксплуататорами и опаснее, чем Оксфорд. Во-первых, их основали рабовладельцы, они строились и содержались с использованием рабского труда, а финансировались за счет работорговли. С другой стороны, американские университеты с момента своего основания всячески старались обратить в христианство, искоренить и уничтожить коренное население; Индейский колледж, основанный в 1655 году в Гарвардском университете, обещал бесплатное обучение и жилье индейцам, которые, в свою очередь, должны были говорить только на латыни и греческом, принять христианство и либо ассимилироваться в обществе белых, либо вернуться в свои деревни для распространения английской культуры и религии. Аналогичную программу в Колледже Уильяма и Мэри его президент Лайон Тайлер описывал как тюрьму, где дети туземного населения «были заложниками ради хорошего поведения остальных».
– Однако они ненадежные союзники, – сказал Вималь. – Они полезны, поскольку тоже ненавидят британцев, но не борются с угнетением по всему миру. В сущности, все эти исследования – просто ставка на будущее. Пока мы не можем использовать их с пользой. У нас нет ни возможностей, ни ресурсов. Мы можем только добывать знания, записывать их и надеяться, что однажды появится государство, которое сумеет использовать все это в надлежащих, альтруистических целях.
По стене на другом конце библиотеки как будто несколько раз выстрелили из пушки – она была обуглена, а в центре зиял кратер. Под ним стояли рядом два таких же обугленных стола, каким-то образом не рухнувшие, несмотря на почерневшие, искореженные ножки.
– Ну вот, – сказал Энтони. – А это наша лаборатория по серебряным работам и… боеприпасам.
– Это накопилось со временем или произошло сразу? – сухо спросила Виктуар.
– Во всем виноват Гриффин, – ответил Вималь. – Он почему-то не подумал, что с порохом лучше работать не в помещении.
Уцелевшая часть стены была закрыта огромной картой мира, испещренной разноцветными булавками с бирками, исписанными мелким убористым почерком. Робин заинтересованно подошел поближе.
– Это наш общий проект, – пояснила присоединившаяся к ним Кэти. – Мы потихоньку добавляем новые точки, как только возвращаемся из-за границы.
– И все булавки означают языки?
– Да. Мы пытаемся сосчитать языки, на которых говорят по всему миру, и умирающие тоже. А умирающих языков немало. Самое большое вымирание началось в тот день, когда Христофор Колумб ступил на землю Нового Света. Испанский, португальский, французский, английский, как кукушата, вытесняют местные языки и диалекты. Думаю, не исключено, что однажды весь мир будет говорить только по-английски. – Она вздохнула, глядя на карту. – Я родилась слишком поздно и уже не могла вырасти среди говорящих на гэльском.