Вавилон. Сокрытая история
Шрифт:
Однако профессора не были настроены столь же оптимистично.
– Это не ускорит события, – сказал профессор Чакраварти. – Теперь наши противники знают, что следует быть бдительными.
– Но ведь это предвестник грядущих разрушений, – возразил Ибрагим. – Так? Какое здание упадет следующим? Библиотека Рэдклиффа? Шелдонская?
– Падение башни Магдалины было случайностью, – сказала профессор Крафт. – Но профессор Чакраварти прав. Теперь все будут настороже, постараются предотвратить дальнейшие повреждения. Теперь речь
– А у них получится? – спросила Виктуар. – Башня в наших руках. У нас все записи о необходимых работах, инструменты…
– И серебро, – напомнил Робин. – Все серебро у нас.
– Это болезненный удар, но очень скоро они залатают самые серьезные прорехи, – сказала профессор Крафт. – Они дожидаются, пока мы сдадимся и выйдем, ведь каши нам хватит максимум на неделю. И что дальше, Свифт? Умрем с голода?
– Значит, нужно ускорить события, – отозвался Робин.
– Каким образом? – поинтересовалась Виктуар.
– С помощью резонанса.
Профессор Чакраварти и профессор Крафт переглянулись.
– Откуда он об этом знает? – спросила профессор Крафт.
Профессор Чакраварти виновато пожал плечами.
– Пришлось ему показать.
– Ананд!
– И что в этом плохого?
– Ну, очевидно…
– Что такое резонанс? – спросила Виктуар.
– Это на восьмом этаже, – ответил Робин. – Пошли, я покажу. Таким способом поддерживаются пластины, находящиеся далеко, – те, которые работают недолго. От центра к периферии. Если удалить центр, все посыпется, так?
– Тут есть моральная дилемма, – сказала профессор Крафт. – Отказывать в обслуживании и ресурсах – это одно, но прямой саботаж…
Робин фыркнул.
– И сейчас мы будем спорить из-за морали? Серьезно?
– Город не сможет нормально функционировать, – вставил профессор Чакраварти. – Да и вся страна. Начнется Армагеддон.
– Но ведь именно этого мы и добиваемся…
– Нет, мы хотим причинить достаточный ущерб, чтобы нашу угрозу восприняли всерьез, – возразил профессор Чакраварти. – Не более того.
– Тогда давайте уберем только несколько резонаторов. – Робин встал. Он принял решение и не хотел больше спорить на эту тему, как, впрочем, и остальные – все были слишком взбудоражены и слишком напуганы. Всем хотелось лишь одного – чтобы кто-то сказал им, что делать. – Один за другим, пока кое-кто не сообразит, что происходит. Хотите сами выбрать, какие резонаторы убрать?
Профессора отказались. Видимо, для них это было уже слишком – они прекрасно понимали, к каким последствиям приведет уничтожение стержней. Им хотелось сохранить иллюзию невинности или хотя бы неведения. Но возражать они больше не стали, и в тот же вечер Робин и Виктуар поднялись на восьмой этаж.
– Штук десять, как думаешь? – предложила Виктуар. – По десятку каждый
– Пожалуй, штук двадцать для начала, – отозвался Робин. В комнате были сотни стержней. Ему вдруг захотелось сломать сразу все, схватить один и колошматить им по остальным. – Немного драматизма не повредит.
Виктуар окинула его странным взглядом.
– Драматизм и безрассудство – это не одно и то же.
– Вся эта затея – чистое безрассудство.
– Но мы даже не знаем, какой стержень за что отвечает…
– Нам лишь нужно привлечь внимание. – Робин впечатал кулак в ладонь. – Устроить спектакль. Армагеддон. Пусть все решат, что каждый день будут падать десятки башен Магдалины, пока к нам не прислушаются.
Виктуар скрестила руки на груди. Робину не понравилось, как пристально она на него смотрит, как будто распознала какую-то мысль, которую он не хотел произносить вслух.
– Мы здесь не для мести. – Она подняла брови. – Просто для ясности.
Робин решил не упоминать профессора Плейфера.
– Я знаю, Виктуар.
– Вот и хорошо. – Она быстро кивнула. – Значит, двадцать.
– Это для начала. – Робин нагнулся и выдернул ближайший резонансный стержень. Оказалось на удивление легко. Робин ожидал, что придется приложить усилия и раздастся какой-то скрежет, символизирующий поломку. – Вот так просто?
На каком хрупком и шатком основании, оказывается, стоит империя. Если уничтожить ее сердцевину, что останется? Задыхающиеся окраины – бессильные, лишенные корней.
Виктуар выдернула наугад второй стержень, а потом и третий.
– Что ж, скоро увидим.
И тут Оксфорд начал рассыпаться, как карточный домик.
Скорость разрушения ошеломляла. На следующий день перестали идти часы на башне, замерев ровно в шесть тридцать семь утра. Позже город накрыла ужасная вонь. Оказалось, серебро улучшало работу канализации, а теперь сточные воды перестали течь, нечистоты превратились в густую, неподвижную массу. А вечером Оксфорд погрузился во тьму. Сначала начал мигать один фонарь, потом второй, третий, и наконец на Хай-стрит погасли все фонари. Впервые за два десятилетия с тех пор, как на улицах установили газовые фонари, Оксфорд на всю ночь окутала тьма.
– Что вы там натворили? – зачарованно произнес Ибрагим.
– Мы вытащили только двадцать стержней, – ответила Виктуар. – Всего-то, и как же…
– Именно так и должен работать Вавилон, так было задумано, – объяснил профессор Чакраварти. – Мы постарались, чтобы город как можно сильнее зависел от института. Специально предусмотрели, чтобы пластины работали только несколько недель, а не месяцев, потому что обслуживание приносит деньги. Отсюда постоянно растущие цены и искусственно созданный спрос. И все прекрасно работало, пока не перестало.