Вавилон. Сокрытая история

Куанг Ребекка

Но это заявление присутствующим оказалось переварить еще труднее, чем слова Робина. Раскатистый голос профессора Плейфера, который обычно так увлекал слушателей, сейчас казался слишком наигранным. Никто не имел представления, о чем идет речь, со стороны происходящее казалось спектаклем.

– Почему бы вам не рассказать, что случилось с Ричардом Ловеллом? – потребовал профессор Плейфер. – Где он? Что вы с ним сделали?

– Ричард Ловелл был одним из архитекторов этой войны, – выкрикнул Робин. – Он поехал в Кантон, чтобы получить информацию от британских шпионов, он напрямую связан с Пальмерстоном…

– Это просто смешно, – фыркнула профессор Крафт. –

Такого просто не может быть, это…

– У нас есть документы, – сказал Робин. И тут ему пришло в голову, что теперь эти бумаги наверняка уничтожены или конфискованы, но все же как аргумент в дискуссии они сработали. – У нас есть цитаты, доказывающие все. Он годами это планировал. Плейфер в курсе, спросите у него…

– Он лжет, – заявил профессор Плейфер. – Это просто чушь, Маргарет, мальчишка сошел с ума…

– Но сумасшедшие не говорят так связно. – Профессор Крафт нахмурилась, переводя взгляд с профессора Плейфера на Робина и обратно. – А ложь используют для собственной выгоды. От его рассказа выгоды нет никому, уж точно не этим двум, – сказала она, указывая на Робина и Виктуар. – А говорит он связно.

– Уверяю тебя, Маргарет…

Робин обратился к ней напрямую:

– Профессор, прошу вас, поверьте, он хочет развязать войну, годами это планировал. Сходите в его кабинет. И в кабинет профессора Ловелла. Просмотрите их бумаги. В них все есть.

– Нет, – пролепетала профессор Крафт и нахмурилась. Она посмотрела на Робина, потом на Виктуар и как будто что-то заметила – быть может, их истощение, сутулые плечи, сочащееся из каждой клеточки горе. – Нет, я вам верю… – Она обернулась. – Джером? Ты знал?

Профессор Плейфер немного помедлил, словно раздумывал, стоит ли притворяться дальше. А потом фыркнул.

– Не делай вид, будто потрясена. Ты знаешь, кто правит бал в башне. Ты знала, что баланс сил скоро сместится, что мы должны как-то восполнить дефицит…

– Но объявить войну невинным людям…

– Не притворяйся, что ты не готова переступить эту черту, – сказал он. – Все остальное тебя вполне устраивало, ты ведь понимаешь, что Китаю особо нечего предложить миру, за исключением потребителей опиума. Так почему бы нам… – Он умолк. Похоже, понял свою ошибку – ведь он только что подтвердил теорию Робина.

Но было уже слишком поздно. Атмосфера в башне изменилась. Сомнения испарились. Раздражение превратилось в осознание, что это не фарс, не истерический припадок, нет, все по-настоящему.

Реальный мир редко проникал в башню. И никто не знал, что теперь делать.

– Мы пользуемся другими языками, чтобы обогатить Вавилон. – Робин оглядел башню и напомнил себе, что не пытается убедить профессора Плейфера, он обращается ко всем остальным. – Мы забираем столько знаний, но они ведь не наши. Мы должны это прекратить. Это вопрос этики.

– Так что вы задумали? – спросил Мэтью Хаундслоу. В его голосе не было враждебности, только неуверенность и замешательство. – Как ты и сказал, теперь решение за парламентом, и как же…

– Мы объявим забастовку.

Ну вот, теперь он обрел почву под ногами, на этот вопрос он знал ответ. Он поднял голову, пытаясь наполнить свой голос уверенностью Гриффина и Энтони.

– Мы закроем башню. Начиная с сегодняшнего дня сюда не зайдет ни один клиент. Никто не будет создавать, продавать и ремонтировать серебряные пластины. Мы откажемся переводить для Британии, пока она не капитулирует, а она капитулирует, потому что нуждается в нас. Больше, чем в ком бы то ни было. Вот так мы победим. – Он умолк. В зале стояла тишина. Робин не знал,

убедил ли он всех, не мог понять, что написано на лицах – неохотное согласие или недоверие. – Если мы просто…

– Но вам придется запереть башню. – Профессор Плейфер язвительно хихикнул. – Придется подчинить всех нас.

– Именно так, – сказала Виктуар. – Именно этим мы сейчас и занимаемся.

В последующие несколько секунд до ученых и студентов Вавилона дошло, что теперь вопрос лишь в том, кто сильнее.

– Вы! – обратился профессор Плейфер к студенту, ближе всех стоящему к двери. – Сходите за констеблями, впустите их и…

Студент не сдвинулся с места. Это был второкурсник по имени Ибрагим, как припомнил Робин, араб из Египта. Он выглядел таким юным, совсем еще ребенком. Неужели второкурсники так молоды? Ибрагим посмотрел на Робина и Виктуар, потом снова на профессора Плейфера и нахмурился.

– Но, сэр…

– Не надо, – буркнула ему профессор Крафт, и тут два третьекурсника внезапно бросились к выходу.

Один оттолкнул Ибрагима к книжному шкафу. Робин швырнул в сторону двери серебряную пластину.

– Explodere, взрывать.

Вестибюль наполнился чудовищным скрежетом и воем. Третьекурсники разбежались от двери, как перепуганные кролики.

Робин достал из кармана еще одну серебряную пластину и помахал ею над головой.

– Вот этим я убил Ричарда Ловелла. – Он не мог поверить, что произнес эти слова. Их как будто говорил кто-то другой, словно призрак Гриффина, его смелого и полубезумного брата, дергал за ниточки из потустороннего мира. – Если кто-нибудь сделает хоть шаг в мою сторону, если кто-нибудь попробует позвать на помощь, я его уничтожу.

Он посмотрел на испуганные лица. Ему поверили.

И это его беспокоило. Оказывается, все было так просто. Он настроился на то, что встретит сопротивление, но все, казалось, ему подчинились. Не шевелились даже профессора. Леблан и де Вриз жались друг к другу у стола, словно ждали выстрела из пушки. Робин мог бы приказать им станцевать джигу или одну за другой вырвать страницы из их книг, и они подчинились бы.

Подчинились бы из-за угрозы насилия.

Робин уже не помнил, почему раньше так опасался действовать. Гриффин был прав – Робин боялся не самой драки, он просто не верил, что добьется цели, цеплялся за безопасный статус-кво, за возможность выжить. Но теперь весь мир сорвался с петель. Все двери были широко открыты. Теперь Робин перешел из области идей в область действий, а к этому студенты Оксфорда были совершенно не готовы.

– Да схватите их уже, в конце концов! – рявкнул профессор Плейфер.

Несколько аспирантов неуверенно двинулись вперед. Все они были белыми европейцами. Робин вскинул голову.

– Ну, попробуйте.

Дальнейшее нельзя было назвать благородной битвой, ее никогда не поставили бы в один ряд с великими эпосами о доблести и отваге. Ведь ученые и студенты Оксфорда были лишь теоретиками, привыкшими к теплу и уюту своих кресел, писали о залитых кровью полях сражений гладкими и холеными руками. Захват Вавилона был неуклюжим, глупым столкновением абстрактного и материального. Аспиранты подошли к столу и нерешительно протянули руки. Робин отпихнул их. Они пинали друг друга, как дети, потому что были слишком напуганы, им не хватало отчаяния и злости, чтобы на самом деле его ударить. Казалось, они не знали, чего вообще хотят – повалить его, схватить за ноги или просто поцарапать ему лодыжки, – поэтому его ответные удары были такими же нечеткими. Они играли в драку, как актеры-любители, которым велели бороться.