Вавилонские хроники
Шрифт:
Позвонил Цире. Рассказал о мурзиковой идее. Цира тоже нашла идею вполне дельной и обещала завтра заехать с индикатором.
Я похвалил Мурзика и велел ему идти спать.
– Теперь «Обсервер».
Я вытащил глянцевый журнал. Быстро перелистал, отыскивая страницу, посвященную «журналистскому расследованию», произведенному корреспондентом в центральном офисе нашей фирмы. Таблички глухо постукивали при перелистывании. Статья начиналась так: «Новое и оригинальное – как правило, хорошо забытое старое и банальное.
Статья мне нравилась. И помещена в солидном издании. И иллюстрирована прекрасными фотографиями: Ицхак в офисе возле компьютера, мы с менеджером склоняемся над столом, заваленным бланк-заказами…
Рамка не шевелилась. Как убитая, честное слово.
Цира отняла руку с индикатором от журнала.
– Ничего не получается. Глупая затея. От начала и до конца – глупая.
– Чего от Мурзика ожидать, – проворчал я. – У него вон, и психоаналитики отклонения нашли.
– У меня отклонения не… это… патологические, – сказал Мурзик.
Цира с интересом посмотрела на Мурзика.
– А ты что, правда – того?
– Да ну вас всех, – обиделся Мурзик. – Вы, свободные, вечно… цепляетесь… Для вас кто раб, тот и того… Почём я знал, что как увидишь зонтик – так о бабах думать надо…
– Правда надо? – удивилась Цира. – Спасибо, Мурзик, буду знать.
И взяла из пачки следующий журнал. «Вавилонский еженедельник». «Вавилонский» писал о том, как блестяще сбылись прогнозы моей жопы касательно грядущего скачка цен на нефть. «Ни одна аналитическая фирма не могла предвидеть того, что почуяла сверхрациональным «эго» прогностическая жопа…» – восторгался «Вавилонский». После этого случая мы получили сразу восьмерых постоянных клиентов, в том числе и «Акционерный Банк Эсагила-Инфо».
Рамка не реагировала.
– Похоже, если и был след, то слишком малозначительный, – сказал я.
– Нам нужны все составляющие Энкиду, – твердо заявила Цира. – Все. Иначе в коллективном трансе вы не сможете воплотиться в единого великого героя…
Она отложила рамку и вышла в туалет. Пока ее не было, Мурзик осторожно взял индикатор. Повертел и так и эдак. Покрутил пальцем. Индикатор не хотел вращаться.
– Не насилуй ты его, не девка, – сердито сказал я. – Еще сломаешь.
Когда в комнату вошла Цира, Мурзик встал. Увидев у него в руках индикатор, она рассердилась.
– Это тебе не кайло, – сказала она. – Это магический прибор.
– Знаю. Так я же с ним ничего и не делаю.
– Все равно. Вещь тонкая, хрупкая.
– Как ты, – сказал Мурзик и скорчил умильную морду.
– Отдай!
Цира потянулась за индикатором, но Мурзик в последний миг успел отдернуть руку.
– Ну! – сказал он, с удовольствием наблюдая, как сердится Цира.
– Отдай немедленно!
– Отбери!
Мурзик снова опередил Циру. Отскочил в сторону. Дурачиться вздумал, смерд. Свободным себя почуял. А может, Энкиду
Смеясь, Мурзик направил на Циру индикатор… С тихим жужжанием рамка принялась крутиться.
Мы трое замерли. Мурзик глупо раскрыл рот, глядя на рвущуюся из рук рамку. По комнате медленно проплывал, вращаясь, разноцветный свет алмазов, будто огни на детской карусели.
Цира, озаряемая этим праздничным светом, стояла бледная и неподвижная. У нее даже губы побледнели. И желтоватое пятно на месте синяка проступило более отчетливо.
– Это… – вымолвил Мурзик. – Цирка, так ты тоже…
И выронил индикатор.
Рамка упала на диван и замерла.
Цира взвизгнула и бросилась к магическому прибору – проверять, не повредился ли. Прибор был цел. Со вздохом Цира опустилась на диван и разревелась в три ручья. Мурзик сел рядом и стал ее утешать. По спине водил своей толстой лапой, бубнил глупости про сотника – что, мол, сотник в таких случаях говорил, бывало…
– Ты ведь наш брат теперь, Цира, – сказал Мурзик под конец. – Так что и нюнить нечего.
– Я же помню… – всхлипывала Цира. – Мои прошлые жизни… Учитель Бэлшуну показывал мне, как я была владычицей Адурра… На колеснице, в золоте…
– Ну да, ну да, – утешающе кивал Мурзик. – Конечно, в золоте. А теперь ты еще и Энкиду. Здорово же, Цирка!.. Все вместе мы теперь…
Цира метнулась ко мне взглядом. Я увидел, что ей страшновато, и спросил не без ехидства:
– Что, Цира, умирать не хочется? Как других за слабость презирать – так мы в первых рядах, а как самой пожертвовать…
Она отерла слезы и гордо ответила:
– Я знаю, ради чего отказываюсь от индивидуальности Циры. Я осознаю, на что иду. Я иду на смерть с открытыми глазами. Я провижу то великое будущее, которое сулит нам слияние в мистическом экстазе.
– Во как, – подтвердил Мурзик и вытащил из кармана джинсов мятую бумажку. – Да, вот… Проверь-ка еще вот это.
– Что это?
– А, завалялось… «Ниппурская правда».
Цира брезгливо взяла газетку, расстелила ее на полу. Поводила по ней рамкой.
– Шевелится… – сказал Мурзик.
– Не шевелится.
Мне тоже не хотелось, чтобы кривоногая коммунистка оказалась Энкиду, как и мы. Честно говоря, я считал, что она рылом не вышла. Луринду хоть и страхолюдина, каких поискать, а все же хорошего происхождения и вообще – нашего круга девушка. Эта же… Да и просто, не люблю я комми.
– Не, – уверенно повторил Мурзик, – шевелится.
Я подошел ближе, пригляделся. Поднесенная к статье «КРОВОСОСЫ МАСКИРУЮТСЯ» рамка еле заметно покачивалась в воздухе.
– Значит, эта… Ну да, она больше всех на нас злилась. Сильная эмоциональная реакция на имя «Энкиду». Вот здесь – «взявшие себе для отвода глаз имя национального героя Энкиду» и дальше: «беспардонная спекуляция на национальной гордости вавилонского народа в целях обогащения кровососов и эксплоататоров и привлечения к ним доверчивых заказчиков…» – сказал я.