Вайдекр, или темная страсть (Широкий Дол) (др. перевод)
Шрифт:
— Я собираюсь написать в Лондон нашим адвокатам, чтобы поднять вопрос о майорате. Когда мы будем знать, во что они примерно оценивают такую покупку, мы сможем лучше ориентироваться, — деловым голосом произнесла я.
— Хорошо, — кивнул Гарри.
— Но мне кажется, что до этих пор лучше не говорить много о наших планах, — продолжала я. — Я еще ничего не сообщала Джону, и, думаю, будет разумно, если пока ты ничего не станешь рассказывать Селии.
— О? — удивился Гарри. — Почему?
— Ах, Гарри, — ответила я. — Ты так плохо разбираешься в женщинах. Если Селия узнает,
— Совершенно справедливо, — быстро согласился со мной Гарри, он всегда был очень щепетилен с Селией. — Я терпеть не могу ее расстраивать. Но она все равно все поймет, когда контракт о совместном владении Джулии и Ричарда будет подписан.
— Ну что ж, тогда ее утешит мысль о том, что будущее Джулии обеспечено и что она сыграла свою роль, родив наследницу для Вайдекра.
Гарри кивнул и подошел к окну. Услышав шорох шагов по гравию, я встала за его спиной. По розовому саду бесцельно прогуливался мой муж. Глядя на его ссутулившиеся плечи, я поняла, что он обнаружил приготовленную для него в библиотеке бутылку и уже выпил стакан, чтобы встретить наступающий день. Целый день без шуток, без смеха, без любви в доме, который смердел от греха. Джон потерял быстроту и легкость походки. Он лишился той гордости, которая делала его шаги легкими, улыбку радостной, а любовь великолепной. Я украла его достоинство, а вместе с ним уверенность в себе и силу. Если я найду способ, то я сделаю еще больше.
— А как Джон? — вполголоса спросил Гарри.
— Как видишь, — пожала я плечами. — Я ни о чем не рассказывала ему. Он совершенно некомпетентен в таких вопросах. Если он будет продолжать так пить, то я напишу его отцу и мы поинтересуемся, можем ли мы распоряжаться его долей состояния Мак-Эндрю. Ему нельзя доверять деньги. Он пропьет все завтра же.
Гарри кивнул, не отводя глаз от спины Джона.
— Он стыдится той ошибки, которую он допустил с маминым лекарством? — поинтересовался Гарри.
— Я полагаю, — ответила я. — Но он не делился этим со мной. Он знает, что я не смогу простить ему той ночи. Если бы он тогда так не напился, наша дорогая мамочка была бы жива. — Я прижалась лицом к оконной раме. — Я не могу сдержать слез, когда думаю, что этот клоун посмел небрежно приготовить ей лекарство.
Лицо Гарри вспыхнуло от гнева.
— Я прекрасно понимаю тебя, — сказал он. — Если б мы только знали наверняка. Но, Беатрис, мы не можем быть уверены. У нее всегда было слабое сердце, и нас предупреждали, что придет день и мы лишимся ее.
— Ужасно, что это произошло из-за его глупости, — воскликнула я.
— Не понимаю, что могло вызвать мамин приступ. — Его глаза трусливо заглянули в мои. — Джон говорил с тобой об этом?
— Нет. — Настала моя очередь лгать. — Приступ случился как раз перед тем, как мама вошла в гостиную. Возможно,
Гарри согласно кивнул. Когда реальность пугала его, ложь ему нужна была, как глоток воздуха.
— Я понимаю, что мы ни в чем не можем быть уверены, — тихо продолжила я. — Но всему дому известно, как пьян он был тогда. Разумеется, я не смогу простить его. И конечно же, ему стыдно. Он нигде не показывался с тех пор. Его ни к кому не приглашают, даже к беднякам.
— Это особенно горько для него, — согласно кивнул Гарри.
Джон шел по тропинке, ведущей в сторону беседки, едва волоча ноги. Войдя туда, он буквально рухнул на скамью.
— Естественно, — ответила я. — Вся его жизнь и вся его гордость заключались в его профессии. Я думаю, он предпочел бы умереть.
Напряжение моего голоса почувствовал даже мой брат.
— Ты ненавидишь его так сильно? — переспросил он. — Из-за мамы?
Я кивнула.
— Я не прощу ему его поведения с мамой, его обращения со мной, его профессиональных неудач. Я презираю его за пьянство в ту ночь и во все последующие. Жаль, что я вышла за него замуж. Но при твоей поддержке и помощи, Гарри, будем надеяться, он не сможет навредить мне.
— Да-да, это жестокое разочарование для тебя, Беатрис, — поддержал меня Гарри. — Но здесь, со мной, ты в безопасности. Если его отец действительно перепишет его долю на тебя, то Джон не сможет причинить тебе никакого вреда. Ему придется довольствоваться рентой, которую ты ему дашь, и он будет жить только там, где ты ему позволишь.
— Да, все будет именно так, — кивнула я, обращаясь больше к самой себе. — Во всяком случае, нам надо поскорее разузнать о майорате все, что возможно.
Прошло долгих два месяца, пока мы получили первые известия. Юристы подняли свои пыльные фолианты и сквозь сотни лет проследили историю Вайдекра до того момента, когда было принято решение об исключительном наследовании. Это был общепринятый путь. В те далекие дни, когда мои предки впервые пришли в Вайдекр и увидели его дремлющие холмы, островки грязи, крытые дранкой нищие лачуги, они сами были жадными до земли воинами, пришедшими с норманнскими завоевателями, они нуждались в женщинах лишь постольку, поскольку те могли рожать и воспитывать для них сыновей. Ничто другое не представляло для них ценности. Разумеется, они установили закон, по которому только мужчины могли владеть землей.
И никто никогда не менял его.
Целые поколения женщин жили на этой земле. Выходили замуж, вынашивали детей, рожали. Матери и жены наследовали ответственность, но не власть, поскольку мужья и сыновья отдавали приказы, брали доходы и брали их самих. Сквайры, ушедшие в Крестовые походы на целые годы, оставили свои земли на попечение женщин и, вернувшись, нашли поля ухоженными, урожай собранным, дома отремонтированными и землю плодородной. Странники на своей родной земле, загоревшие под чужим солнцем, они без тени сомнения отобрали власть у женщин, которые вложили свою жизнь и свою любовь в процветание и могущество Вайдекра и нашего дома.