Важное время

Привалов Владимир

В один из ненастных вечеров Вилея попросила деда рассказать сказку про Джогу-Вара. Ули поддакнул.

— А ты знаешь, — рассеянно спросил Вутц наследника, — что в былые времена дан не мог зваться Князем Долины, пока не одержит верх над Джогу-Вара?

— Как это? — не понял Ули. — Почему?

— Дан должен победить Хозяина Гор, чтобы самому стать хозяином, — пояснил Вутц, подбрасывая сухую лепешку кизяка в очаг. — Так было в древности.

Ултер вспомнил, как Джогу-Вара огромными прыжками несся вниз по склону, сжимая в руке подаренный нож. Он вновь воочию увидел, как от удара великана раб перелетел через дорогу и грохнулся за насыпью. Мальчик покачал головой

и прошептал.

— Джогу— Вара такой большой… Я бы никогда не смог убить Хозяина Гор и стать Даном.

— Это ты сейчас так говоришь, — улыбнулся Вутц и подсел ближе. Он протянул руку и вытащил из-за уха Ули желудь! Мальчик вытаращил глаза, а старик вновь улыбнулся. — Этот желудь — дитя огромного священного дуба. Он такой огромный, что мой дом уместился бы на любой из его веток…

— Ого… — прошептал Ули. Он закрутил головой, но так и не смог представить такого огроменного дерева.

— Кто прячется в желуде? — спросил Вутц и покрутил перед глазами Ули сухим коричневым кругляшком.

Ули пожал плечами.

— Может быть червячок? — предположил Ултер, и несносная Вилейка захихикала.

— В этом маленьком желуде скрывается могучий дуб, — серьезно ответил Вутц, дернув за косу озорную внучку. Шут повел ладонью и желудь исчез. — А кто прячется в тебе, Ултер?

Старик глядел не отрываясь, и Ули понял, что вопрос непростой. Он опять вспомнил битву на Заградном мосту и его захлестнул прежний страх. Когда раб прыгнул с парапета, занеся нож для удара, Ули совсем потерялся и не смог двинуть ни рукой, ни ногой. Сидел как кролик и глазами хлопал. В тот раз его спас Хранитель Хродвиг: прадед встал на пути убийцы и принял в себя вражеский клинок. И тогда Ули поклялся, что станет сильным и будет сам всех защищать! Никто и никогда больше не увидит его таким напуганным!

Ули твердо посмотрел на Вутца.

— Во мне прячется великий воин! — гордо ответил он. Несносная Вилейка хихикнула. Ултер оглянулся и повторил. — Великий воин дорча!

— Непоседа, — проворчал Вутц, показывая внучке кулак, и достал из-за уха Ултера новый желудь. — Молодец, наследник. Держи. На память.

Ули удивился — зачем ему сухой прошлогодний желудь? Но обижать старика не стал и забрал подарок.

— Ого! — крикнул Ултер. — На ладони лежала искусная поделка из дымчатого гладкого камня в форме желудя с серебряной шляпкой и продетой сквозь черешок цепочкой. — Вот это да! — восхищенно прошептал наследник и Вутц помог одеть амулет на шею.

Первый

Дорога повернула и ветер вновь набросился на Первого, хлестнув колючей снежной крупой по обмороженным щекам. Первый нагнул голову, пряча лицо, и двинулся вперед. Тропа еле-еле угадывалась в снегу, а значит нужно идти вперед. Идти — иначе всё зря, и братья замерзнут, а долг перед Хранителем останется неисполненным.

Шёл уже пятый день, как они оставили Декурион. Добрый Дерах, сын Дораха, смотритель крепости, напоил пивом, накормил от пуза и отговаривал от дальнейшего пути наверх. Старший над стражей неприступной крепости хотел, чтобы воины зазимовали в Декурионе и усилили гарнизон. Но старый воин понимал, что этого не будет. Вот и советовал идти в Долину и не испытывать судьбу. Дерах — справный горец, но он не разумел, что от судьбы ничего не зависит. Стража Хранителя — люди долга и слова. Где есть долг и клятва — судьбе места нет.

Много лет назад они поклялись Главе Хранителей, великому Хродвигу, и с тех пор ни на миг не забывали своей клятвы. По долгу слова Третий с господином, мальчишкой и наставником отправился вверх, к Городу Мертвых. По долгу клятвы

Второй с семьей деревенского дурачка ушел из Ойдеты вниз, в Долину. Верные долгу, остальные братья ехали неспешным кружным путем, кивая редким встречным пастухам и старательно не замечая удивленных взглядов на крышу Дома на колесах, где примостилось здоровенное колесо водяной мельницы. Наконец они доставили чужака в священный Декурион, где остался Немой. Возница мычал вслед, прощаясь, но не смог расстаться с домом на колесах, который приютился в крепостном дворе подле ворот.

Они остались втроем и прежний уговор звал в Пайгалу. Неужели во власти снега остановить их? Данное Хродвигу слово не отменяла даже смерть. О том старик наказал особо: когда он умрет — им велено служить Хоару также, как до того служили Хранителю.

Путь не заладился с самого начала, словно беспощадная Йотль вознамерилась испытать твердость клятвы. Лошадь брата пала, застряв в глубокой трещине, спрятанной под тонким ледком. Брат не успел спрыгнуть с седла: лошадь рухнула набок, придавив седока к земле и разодрав бедро об острый камень. Лошадь со сломанной ногой упокоили и затащили под козырек скалы неподалеку. Первый оставил брата приглядывать за раненым, а сам двинулся дальше: помощь была неподалеку.

Добрый Дерах не пугал — пайгальские метели и впрямь оказались свирепы. Идти оставалось всего ничего — на соседнем склоне в разрывах тумана и снежных вихрей изредка виднелись башни. Как назло, в распадке меж горных кряжей снегу намело столько, что он высился стеной, запечатав проход. Справа и слева виднелись обрывы, и Первый не стал рисковать конем. Он пустил четвероногого помощника назад, отправив умного скакуна к брату.

Первый достал кинжал и воткнул в белую преграду. Ледяной панцирь, сковавший снег, оказался толстым и твердым. Работая всю ночь при мертвенном лунном свете, Первый вытесал ступени и преодолел завал.

Здесь снегу не нашлось места — ветер сдул его в ущелье, и широкая горная тропа лежала перед ним, покрытая тонким блестящим ледком. Пришлось идти сторожась, ступая по обочине, где возвышались острые верхушки вмерзших в лед камней. Первый ставил ступню так, чтобы камни удерживали его, не давали поскользнуться. Теперь он полз совсем медленно, как муравей в смоле.

Ветер выжимал слезы и мокрые щеки стянуло льдом. «Наверно, они такие же скользкие, как эта проклятая дорога», — подумал Первый. Не стоило ему думать о проклятьях! Невидимая Йотль кружилась рядом и только и ждала этого! Первый в очередной раз поставив ногу меж камней, чтобы не съехать по гладкому ледяному стеклу вниз. Однако камень вывалился, нога поехала и ударилась о соседний валун. Лодыжку прострелило болью. Скинув сапог, Первый приложил снег: боль отступила, но нога распухла и не влезала в обувку. Опускалась ночь. Близкая Пайгала спряталась за пригорком: до поворота оставалось идти всего ничего.

Ултер

Утром Ултер вышел во двор и не узнал прежней мрачной Пайгалы.

— Ух ты! Вот это красота! — вырвалось у него.

Бушевавшая два дня кряду метель прекратилась, и снег укрыл суровые горы пушистым белоснежным одеялом. Снег искрился и сиял так, что глазам больно смотреть.

— Это разве красота… — пробурчала сзади неугомонная Вилейка и толкнула в спину, чтобы он не стоял на проходе. — Первый утренний луч над Пайгалой — вот это красота!

Пока метель танцевала грозный танец снаружи, Ултер и Вилея затеяли дурацкий спор, что красивее — неприступный Декурион или маленькая Пайгала. Вилейка грозилась привести наследника в волшебное место, где он сразу всё поймет.