Вблизи Софии
Шрифт:
Младен вдруг представил Лиляну здесь, на стройке: высокие каблучки ее красных лодочек, изящные ножки, красный жакет, роскошные белокурые волосы, подвитые, как у пажа. Нет, немыслимое дело!.. В последний вечер перед его отъездом — казалось, это было давным-давно, а на самом деле только вчера — Лиляна сказала: «Значит, в Софии больше нет мест для способных инженеров, если их высылают в Диарбекир?.. Жалко, — прибавила она. — И еще имей в виду: если редко будешь приезжать, могу и позабыть. Память у меня короткая, не то что волосы. Предупреждаю…»
Завхоз тем временем приводил в порядок какие-то списки. Не получив ответа, он вопросительно взглянул
— Это облегчает дело. Временно устрою вас у Сиджимкова, из отдела снабжения. Он ждет приезда семьи, и когда закончат один из домов, я переведу его, а вы останетесь хозяином комнаты.
Итак, первый день на водохранилище начинался неудачно.
На площади у конторы Младен издали увидел высокого подвижного человека средних лет в брюках гольф, куртке с меховым воротником и зеленой тирольской шляпе. Младен засмотрелся на его туристские ботинки, начищенные до блеска, затем перевел взгляд на шляпу с пером. Костюм казался слишком необычным для здешних мест.
Турист тоже заметил юношу и радостно воскликнул:
— Ба, ты ли это? И тебя отправили в ссылку? Навсегда или только в командировку? Ты ведь в Гидропроекте работал? Значит, сюда приехал! А где тебя поместили? Смотри в оба, а то пихнут в какую-нибудь нору. Мне повезло — дали хорошую квартиру. Сказал, что со дня на день жду семью, хотя, конечно, мне и в голову не приходило тащить их в этакую глушь. Устроился, словом, сравнительно неплохо. Правда, надеюсь, все это ненадолго. Но я придерживаюсь немецкого принципа: останавливаешься на день — устраивайся так, будто собираешься тут годы прожить.
— Почему же ненадолго? — удивился Младен.
— Уж не думаешь ли ты, что я собираюсь до конца дней торчать в этой глуши? Начала строительства еще не видно, а уж конец — после дождичка в четверг.
— Тогда зачем же вы приехали?
— Как зачем? Есть-пить нужно. Сколько времени продержали меня без работы! А почему, спрашивается? Сотрудничал, видите ли, с немцами. Надо сейчас где-то приютиться хоть на время, пока найду что-нибудь более подходящее. И потом все-таки марка: работал на строительстве. Простят тогда кое-какие грехи. А то много их у меня находят «товарищи». По их мнению, не привык я подчиняться дисциплине, работать по графику, по плану, да еще в коллективе. Припомнили и ту стройку, где мы вместе с тобой работали.
Младен грустно улыбнулся. «Работали вместе». Он помнил инженера Бенчева со студенческих лет, когда во время каникул подрабатывал на стройке. Инженер Бенчев хорошо относился к Младену. Видимо, на него произвело впечатление, что Младен рабочий, а учится в политехническом. Но особенно запомнился ему Бенчев по стычкам, которое частенько у них происходили. И все из-за того, что Младен, замечая непорядки, не хотел молчать.
— Опять по бетону работаете? — спросил Младен.
— Я здесь на испытательной станции. Какой уж тут бетон! Нет его совсем. А он престо необходим. На первое время по крайней мере триста-четыреста кубометров, а позднее, может, и все девятьсот в день. А если дело пойдет такими темпами, как сейчас, то и через двадцать лет им ничего не построить. Нет опыта, нет знаний, нет квалифицированных рабочих, нет средств, нет механизмов. Как строить? С пустой головой, одними голыми руками? Никакой организации. Хаос! Приходят рабочие, поковыряют с месяц землю — и поминай как звали. Страшная текучка. В туннеле — и того хуже. Да что тут говорить, сам увидишь. Если бы все делалось так легко, как у
Младен слушал с изумлением: человек, обладающий таким опытом и знаниями, держится в стороне и еще критикует, вместо того чтобы всеми силами помогать строительству.
— Я не согласен с вами, товарищ инженер. Ведь это наша забота — ваша, моя, всех тех, кому выпало счастье участвовать в строительстве.
Инженер оборвал его:
— По-газетному говоришь, молодой человек. А деле легко не делается. Вот поработаешь тут несколько недель — другое запоешь. Мало того, что в строительстве неразбериха, так еще и словом перекинуться после работы не с кем. Ты в бридж играешь? Нет? Жалко. Но ты все равно ко мне заходи. У меня всегда найдется неплохая ракия. Пойдем, кстати, и сейчас. Посмотришь, как я устроился…
Комната показалась Младену очень уютной. Тахта из двух матрацев покрыта новыми одеялами. На столе с ковровой скатертью — эмалированный чайник. На полочке выстроились в ряд рюмки и стаканы разных размеров.
Инженер Бенчев поставил на стол две рюмки и тарелку маслин.
— Вот и закуска.
Он сел на тахту, а Младену жестом указал на стул. Наполнил рюмки, приподнял свою:
— Будем здоровы!
— Вот вы говорите: нет опыта, — Младен отпил глоток и снова вернулся к спору. — А откуда ему было взяться, если еще несколько лет назад на самую простую работу приглашали инженеров из-за границы? Как же мы научимся, как научатся наши рабочие, если другие будут строить за нас? В этом и заключалась немецкая политика: заставить наш народ пасти скот и ковырять сохой землю — не больше.
— Погодите, юноша. Время терпит. Зачем же сразу замахиваться на такое большое дело?
— Собака и та учится плавать там, где глубоко.
— А не умея плавать, можно и утонуть. Впрочем, не буду разуверять, поживешь — увидишь.
— У нас достаточно опытных инженеров. Можно и советских специалистов пригласить.
Бенчев снисходительно усмехнулся, привстал и похлопал Младена по плечу:
— Эх, молодо-зелено. Тут денежки нужны, понимаешь? Не разоряться же государству из-за одного водохранилища. Такие сооружения, дорогой мой, в маленьких странах можно строить только на иностранные капиталы.
— А я думаю, что именно сейчас мы на верном пути. От этого строительства будет польза всему народу, а не как раньше — только кучке капиталистов и акционеров.
— Ох, да уж не стал ли ты коммунистом? Знаю я тебя, и раньше ты был не как все. А теперь?
— А теперь я горжусь, что мне доверили такую работу.
— Довольно, довольно! Опять заговорил по-газетному. Выпей-ка лучше ракии. Между прочим, здесь, в магазине купил. С неделю как открылся, все-таки можно кое-что купить. А до последнего времени не было ни пекарни, ни приличной столовой.
Младен маленькими глотками пил ракию. Как же можно так работать — без веры, без энтузиазма?
Инженер Бенчев продолжал рассказывать о Германии, где он учился, потом опять заговорил о строительстве. Раз нет машин, надо подождать. А то, что делается сейчас, только напрасные потуги, совсем как в басне про вола и лягушку.
Младен понял, что возражать этому человеку бесполезно. Уперся — не переубедишь его. Что ж, горбатого могила исправит. И все же возмущение его было слишком сильным, чтобы он мог промолчать.