Вблизи Софии
Шрифт:
Ольга и Евтимов приближались к забою. Слышался глухой гул. Шипение компрессоров раздражало непривычное ухо. Идти становилось все труднее, очень мешала невывезенная порода.
Внезапно погас свет. Послышались голоса и топот. Потом все смолкло.
Ольга не в силах была пошевелиться. Такого страха она еще никогда не испытывала. Темнота сковывала ее. Девушке показалось, что вокруг никого нет, что она совсем одна.
Что могло случиться? Неужели обвал?
Представив самое страшное, она стала успокаиваться.
— Товарищ Евтимов, вы
Неизвестно было, сколько это могло продолжаться, и Евтимов предложил пробираться к выходу. В темноте засветился огонек, это шахтер с зажженной папиросой прошел мимо. Он был спокоен — очевидно, уже привык к подобным происшествиям.
— У вас нет карбидной лампы? — спросил Траян.
— Кончился карбид. Было немного, да другая смена взяла.
Свет папиросы помог им немного продвинуться вперед. Они шли по воде, протягивая вперед руки, стараясь не наткнуться на что-нибудь. Траян чувствовал себя виноватым в том, что так случилось, но девушка делала вид, что происшествие совсем ее не смущает.
— Теперь я по крайней мере поняла, что означает выражение «хоть глаз выколи». Темнота окружает нас словно плотной стеной. Интересно, повреждение местное или и в Софии сейчас тоже темно? Когда построят наше водохранилище, света будет хватать всем. Надо только скорее строить!
Траян двигался, как во сне. Он не видел Ольги, но чувствовал, что она совсем рядом. Слышал ее звонкий бодрый голос, ощущал ее дыхание. Стоит только протянуть руку, и он сможет обнять ее, такую желанную, милую. Ни разу прежде, когда он бывал с девушкой, эта мысль не приходила ему в голову. Но темнота пробудила в нем странное чувство. Он протянул руки, чтобы обнять Ольгу.
А та, не слыша его голоса и шагов, встревоженно вскрикнула:
— Товарищ Евтимов, где вы? Тут вода, мы не утонем? Вы близко? Дайте мне руку.
Рука была протянута с такой доверчивостью и чистосердечием, что он не посмел обмануть это доверие.
— Тут какой-то ящик или вагонетка, — отозвался он наконец. — Посидим.
Послышались шаги и голоса. Снова сверкнул огонек папиросы. Шахтеры спокойно разговаривали.
— У нас в туннеле что зима, что лето — все одно. А смотри, как плотина за лето выросла.
— Сверла — дрянь. Так и ломаются. А запасных нет.
— Да все так! Взять хоть бетономешалку. Как испортится, кончаем работу. За всю смену гроша ломаного не заработали. Теперь вот свет погас. Я давно говорю: надо запасную машину на случай аварии.
— Есть одна, ее скоро пустят…
Голоса смолкли вдали. Раздался какой-то треск. Девушка вздрогнула, придвинулась к Траяну.
— Спичек нет ли у вас? — спросила она.
— И как это я сразу не догадался! Подождите, у меня тут и газета — можно сделать факел.
Он скрутил газету жгутом и поджег. По стенам заплясали тени.
— Удивительно романтично, правда? — сказала Ольга. — Долго мы еще здесь пробудем?
Траян не сводил глаз с лица девушки. Оно казалось
Снова их обступила темнота. Они прошли еще несколько шагов и опять остановились, столкнувшись с проходившими шахтерами.
— Эй, кто это стоит на дороге? Что вы тут делаете?..
Траян не ответил. Он пробирался ощупью. Темнота сделала его смелее. Он шагнул вперед, ища руку девушки, и вдруг услышал, как зашелестела бумага.
— О! — воскликнула Ольга, — мой блокнот. Все время держу его в руках, а не догадалась, что из него тоже можно сделать факелы. Только бы не сжечь те листы, где я записывала ваши замечания. Я вырву страницы из середины. Посветите мне спичкой. Хорошо, что темно и меня не видно. Кто знает, на кого я сейчас похожа! Наверное, настоящий трубочист.
Он сделал несколько факелов и стал зажигать их один от другого, идя впереди и освещая дорогу. Чем ближе к выходу, тем прочнее становился дощатый настил.
Когда впереди уже засиял дневной свет, лампочки вспыхнули.
— Ну вот, теперь все в порядке, — улыбнулась девушка. — До чего же все-таки хорошо, когда светло!
Она побежала вперед, стараясь скорее выбраться из туннеля. Но ноги ее едва отрывались от земли. Она оглянулась:
— Ох, уж эти сапоги!..
16
Шофер служебного автобуса кричал, высунувшись в окно кабины:
— Говорю вам, больше некуда. Машина битком набита. Беру тех, у кого есть разрешение от администрации. Ну что за бестолковый народ! Вроде бы интеллигенция, а простых слов не понимают.
Он вышел из машины и заговорил с шофером грузовика:
— Не пойму я этих людей. Не хотят здесь жить — не брались бы за эту работу. А то с четверга начинают просить место на субботу. Ни разу без ругани не уехал.
— Не прав ты, Христо, — отозвался Весо, тоже собравшийся в Софию. — У людей семьи. Надо их навестить. Есть, конечно, и такие: приедут в понедельник вечером, а утром во вторник начинают думать, как обратно вернуться. Ну как, поехали, что ли?
— Куда тут ехать? Не видишь, сколько народу набилось? А не повезешь — ты же во всем и виноват. А я не могу перегружать машину. Решил стать стотысячником. Пусть управление обеспечит нормальное сообщение, больше машин даст, что ли.
Наконец дверца с шумом захлопнулась. Шофер дал сигнал, и машина тронулась. Те, кто не смог уехать, отправились на поиски попутной машины. А те, кому повезло, весело улыбались, будто одержали какую-то победу. Кое-кто вез с собой объемистую сумку с продуктами: их легче было купить в хорошо снабжавшемся магазине при строительстве. И все вслух делились планами о том, как они проведут время в Софии.