Вдоль по радуге, Или приключения Печенюшкина
Шрифт:
Лиза напряженно следила за поединком. Вдруг от сияния солнечного клинка у нее закружилась голова. Девочка пошатнулась и стала падать, теряя сознание. Кобра мгновенно повернула к ней голову, разорвав магический круг, дрожание воздуха исчезло, и тут же тяжелая стрела, пропев в воздухе, пробила змее горло.
Девочка осталась беззащитна. Но не успела еще ни одна новая стрела сорваться с тетивы, как Пиччи молниеносно обернулся и одним движением шпаги начертил странную фигуру над Лизой. Раненая змея и ее королева оказались внутри золотого конуса — шатра из солнечных лучей. Враги снова не могли добраться до них.
Но, в момент, когда Печенюшкин обернулся, Ляпус, воспользовавшись
— А-а-а!! — дико закричал Ляпус. — Оборотень! И тебя, оказалось, можно достать! — и шпаги вновь зазвенели в ожесточенной схватке.
Лиза, пришедшая в себя, сквозь паутину золотых лучей могла свободно наблюдать за боем, но слезы застилали ей глаза. Змея умирала. Тело ее то вытягивалось, то скручивалось причудливым клубком, глаза уже мутнели.
Собрав все силы, кобра в последний раз приподняла голову и, глядя на свою королеву стекленеющим взором, едва слышно прошелестела:
— Клара-Генриетта… Меня зовут… Клара-Генриетта…
Голова ее бессильно ударилась о землю. Все было кончено.
— Прощай… Прощай, Клара-Генриетта… — шептала Лиза.
Спина ее содрогалась от рыданий. Слезы текли и текли, заливая королевское изумрудно-зеленое платье. «Желтое и зеленое. Цвета пустыни…» — вспомнила девочка и заплакала еще горше.
Разъяренный Печенюшкин теснил Ляпуса, наступая шаг за шагом. Вот шпага его свистнула, как хлыст, и кровавый рубец перерезал лицо злодея. Вот, словно золотой шмель, клинок ужалил в плечо Ляпуса, и кровь проступила на черном шелке рубашки. Сталь звенела, скрежетала, визжала, снопами рассыпались искры, и вдруг все смолкло. Ляпус тянулся вверх, привставая на носки, запрокидывая лицо к солнцу, и одновременно заваливался назад. Вороненый клинок выпал из разжавшихся пальцев. Шпага Печенюшкина торчала из груди его, уйдя внутрь почти по рукоятку. Твердой рукой Пиччи взялся за эфес и выдернул лезвие из страшного футляра.
Злодей рухнул на землю, в мертвых зрачках его навсегда застыло родное небо. Черный клок невесть откуда взявшегося тумана окутал тело и тут же мгновенно растаял. На земле осталась лишь кукла, величиной с детскую ладонь. Воинство медленно отступало.
Печенюшкин поднял плащ с серебряным капюшоном, вытер лезвие шпаги, вложил ее в ножны и бросил плащ туда, где валялась кукла. Тот полетел, уменьшаясь в воздухе, и оказался на кукле. Теперь она была точной копией Ляпуса.
Гвардейцы давно уже покинули источник и сейчас, вместе с народом и войском, ждали поодаль — то ли нападать, то ли разбегаться, то ли приветствовать.
Лиза и Печенюшкин в горе склонились над коброй.
— И ты, такой могучий волшебник, не можешь ее оживить?! Ну, неужели ничего, совсем ничего нельзя сделать?.. Послушай! А нельзя отлить живой воды? Хоть капельку!
— Тогда все пропало. Или ей, или — в источник.
Лиза встала. Лицо ее было хмурым, нос распух, но слезы высохли, и в глазах светилась решимость. В руке, как и все это время, она крепко держала склянку с живой водой.
— Ладно. Я готова!
Пиччи поднял левую руку вверх, ракетница оказалась в его ладони, и в уши ударил резкий хлопок. Через несколько мгновений неправдоподобно большая зеленая ракета расцвела на небосклоне Волшебной страны. Высоко над горами маленькой точкой вспыхнула в ответ красная ракета. Лиза сосчитала до трех, вдохнула и, сжимая склянку, бросилась в источник…
Протяжный звон, как от удара в колокол, поплыл в воздухе. Фонтаном выплеснулась из чаши
Торжествуя, девочка показала Печенюшкину склянку. Там, на дне, плескалось еще немного голубоватой прозрачной жидкости.
— Вот! Видишь, осталось! Я в последний момент заткнула пальцем. Хватит Кларе-Генриетте?!
Лиза еще никогда не видела Пиччи хохочущим так радостно и заразительно.
— Вот это да! — воскликнул он наконец. — Да ты просто гений! Переливать нельзя, а оставить немножко — про это в Волшебной книге ничего не сказано. Разрешено все, что не запрещено!
А в небе уже показался и стремительно рос, снижаясь, синий троллейбус. Развеселая музыка неслась оттуда. Из раскрытых окон махали руками Алена, Фантолетта, Федя и Морковкин. Аленка кричала, пытаясь заглушить музыку:
— Лизочкина!! Спорим, моя газировка была слаще!
Глава десятая
Перед антрактом
На Главной площади столицы веселился карнавал. Яркими лентами текли фантазильцы из прилегающих улиц. Многие соскакивали в толпу прямо с балконов, с крыш, из чердачных окон, производя комический переполох. Клоуны, арлекины, рыцари, драконы, водяные… Невозможно было понять, кто здесь ряженый, а кто вообще не менял облика к карнавалу.
Все размахивали руками, хохотали, пританцовывали, пели, кричали, по-приятельски подталкивали друг друга. Над толпой на тоненьких ниточках перемещались гигантские воздушные шары в виде смешных причудливых голов, великанов, чайников, домиков. В одном месте в воздухе даже плыл паровоз с десятком вагонов. Из окон этих вагонов тоже высовывались счастливые размалеванные лица, и нарисованные руки махали собравшимся внизу. В глубоком вечернем небе пылал нескончаемый фейерверк. Миллионы разноцветных огней трещали, шипели, взрывались, вспыхивали, гасли и вспыхивали вновь, образуя постоянно меняющуюся мозаику. Длинные искры летели вниз и оседали на головах и плечах крошечными золотыми звездочками.
С высокого, выходящего на площадь, балкона в средней башне замка смотрели на карнавал Алена, Лиза и Печенюшкин. Под балконом радостно бушевал народ. Приветственные крики не смолкали.
— …Ура Лизе и Алене, спасителям Фантазильи!!! Да здравствует могучий Печенюшкин!!! Ура-а-а!
— Неужели все они еще вчера кричали: «Ура Великому злодею! Да здравствует Зло!»? — поражалась Лиза.
— Прости их, — задумчиво ответил Пиччи. — В таком положении мог оказаться каждый. Добро и зло перемешаны в душах, как железные опилки с древесной трухой. Поднесешь магнит — взлетят железные опилки. Дунешь — взметнется труха, забивая глаза и горло. Совсем как у людей, — добавил он, помолчав. — Верно?
Лиза не успела ответить. Балконные двери хлопнули, и влетела возбужденная сияющая Фантолетта. Вились ее золотые кудри, голубые глаза сверкали, щеки заливал румянец. Сегодня фее снова было семнадцать лет. Хохоча, она обхватила девочек, закружила их по балкону. Вот зонтик в ее руке щелкнул, раскрылся и стал разрастаться, превращаясь на глазах в огромный парашют, красный в белый горох. Порыв теплого ветра ударил снизу под купол, парашют задрожал, надувшись, девочки, Печенюшкин и фея схватились за лямки и взлетели. Взмыв с балкона и описав над площадью круг, парашют плавно опустил свою ношу прямо в пестрое скопление народа.