Вдова живого мужа
Шрифт:
— Непременно вернусь! — вздохнул Знахарь. — В наших краях уже три года врача нет. Сколько народу без медицинской помощи перемерло!
— Вот видишь!
— А ещё сестра написала — голод у нас. Я все, что в больнице на дежурствах заработал, своим передал. Куда они без меня?.. Я же единственный из семерых детей Алексеевых, кто смог учиться. Другим это и в голову не пришло, а старший брат Аверьян, кажись, и детства не видал. Как ходить начал, так и в общую лямку впрягся!
— Ну, будет! — проворчал Ян. — Ты специально себя спокойствия лишаешь? Душу разбередит, а потом лежит, вздыхает, как больная корова…
— Тогда уж, скорее, бык!
— Спи, Петька! Или забыл, что завтра зачет по
— Знамо дело, — согласился Знахарь.
Ян улыбнулся в темноте, но больше ничего не сказал.
Вопреки предсказаниям Яна, через несколько минут их молодые организмы победили бессонницу и друзья влились в общий студенческий сон.
Между тем следователя ОГПУ Дмитрия Ильича Гапоненко служебная машина привезла к дому за полночь. Первым делом он заглянул в комнату к Пашке. Сын спал на диване в обнимку с дедом, который с отъездом Катерины переселился к ним, осведомляясь о здоровье угасающей жены по телефону. Да и делать возле неё ему было нечего. Присматривающие за Руфиной Марковной сиделка и Нюша выпроваживали его прочь через минуту после визита, считая, что ей от лицезрения его здорового цветущего вида становится только хуже…
Домработница Евдокия Петровна оставила ужин на столе, как следует укутав его, но за столько часов варево не остыло бы разве что в русской печке. Дмитрий разогревать ничего не захотел, похлебал какое было, чуть теплое, впрочем, и не замечая его вкуса.
А вывело его из равновесия дело Романова, которым он стал негласно заниматься "между делом". Началось с ерунды — брошенного вскользь женой замечания, что он ничего не знает о своем погибшем друге Флинте, работая в таком заведении, где знают все обо всех. Собственно, равнодушие Катерины было шито белыми нитками: она явно хотела подтолкнуть его к расследованию. Ей никакого дела не было до Флинта, но она хотела побольше знать о своей подруге. С чем она придет к ней, возвратившись из Берлина? За пять лет человек мог сильно измениться…
Дмитрий никогда близко не сходился с Флинтом, и друзьями они не были. Так, один добывал груз, другой его отвозил и прибытком честно делился по предварительной договоренности. На парня можно было рассчитывать в трудную минуту…
Факт странного возвращения Флинта из небытия, когда надежные источники уверяли Дмитрия, что погибла вся команда, опровергал прежние представления о молодом капитане, а женитьба на той, которую он должен был доставить Исмаил-бею, и вовсе не входила ни в какие рамки. Все это требовало выяснения, не для того чтобы что-то исправить, а прояснить, хотя бы для себя, как это получилось. Ольга оставалась, по крайней мере, в России, единственным свидетелем происшествия, но её Дмитрий решил до поры до времени не беспокоить…
Гораздо большее удивление у него вызвали материалы дела Романова, которое он затребовал к себе под благовидным предлогом: ОГПУ начало широкомасштабное расследование деятельности офицеров Реввоенсовета. Даже ему, не слишком опытному в сыске работнику, было ясно, что дело просто прикрыли, найдя стрелочника. В самом деле, упечь в Сибирь малограмотную кубанскую казачку, которую если и можно было в чем-то подозревать, так это в приготовлении невкусного борща, что дружно опровергалось не только односельчанами, но и участвовавшими в розыске клада Гойдой и Альтфатером!
Столь поспешное закрытие дела удивляло тем более, что от него за версту пахло деньгами. Деньжищами! Иначе не поплатился бы жизнью так некстати подставивший спину Флинт. Видимо, пребывание среди интеллигенции, пусть и военной, лишает бывших "джентльменов удачи" их не раз выручавшего прежде звериного чутья. Размягчает.
А ведь сведениями о кладе
Вот и здесь. Пусти по горячим следам опытных сыскарей, молодых волков, натасканных на запах золота, поймали бы и таинственного Рагозина, и того, кто его прикрывал… Откуда-то же стало известно посторонним о намечавшейся экспедиции?
Расследование убийства Романова было проведено так поверхностно, что даже странным звучало утверждение, будто проводил его профессионал высокого класса…
Задержать надолго у себя бумаги Гапоненко поостерегся, боясь вызвать законный интерес товарищей по работе, которые по большей части не доверяли и друг другу, а уж новичку, который пока себя никак не проявил…
Правда, Дмитрий два документика из дела все-таки изъял — в архиве при сдаче содержимое папок не проверяли. Никому бы и в голову не пришло вынимать бумаги из закрытых дел — тут бы своим ладу дать!
С некоторых пор Гапоненко понял, что на этой службе даже запертый сейф не может гарантировать сохранности личных тайн, так что все нужные бумаги стал хранить в домашнем тайнике, подумывая, что, случись обыск — мало ли на чем в его следственно-политическом заведении можно споткнуться! — найдут тайник и глазом не моргнут. Иными словами, надо было позаботиться об устройстве тайного хранилища где-то в другом месте. Вспомнить, наконец, как долгие годы просуществовал среди плавней Азова тайный лагерь Черного Паши под самым носом у пограничников! Говорят, шила в мешке не утаишь. А если шило упаковать в чехольчик, да мешочек найти покрепче, и в Москве можно свой лагерь оборудовать…
Вот только людей пока нет рядом верных! В который раз он с тоской вспомнил своего верного друга и правую руку — Митрофана Батю. Сгинул где-то в горах Урала — солнцепоклонников искал. Так то — журавль в небе, а у людей в руках была синица пойманная, да Лейба Давидович её из рук и упустил!
Первоначально пришедшая к Дмитрию мысль подобраться поближе к загадке исчезновения клада по мере того, как удивление некачественным расследованием убийства капитана второго ранга Романова сменилось уверенностью в том, что кто-то намеренно замял дело, теперь прямо-таки зудела в голове — нужно действовать! Золото вряд ли уплыло за границу. При всей дерзости похитителей логичнее было на время затаиться. Не могли же они всерьез поверить, будто большевики отдали судьбу сокровищ в руки недобросовестного следователя, который ничтоже сумняшеся решит похоронить все следы клада в пыли архивов… Может, там, наверху, сочли клад чистой фикцией? Но Флинта за что-то же убили!
И поскольку первым и пока единственным в будущем длинном списке преданных Гапоненко людей значился муж красивой учительницы, Дмитрий назавтра вызвал его к себе повесткой.
Крутько был внешне спокоен, но даже непосвященному бросилась бы в глаза его напряженность. Прежде чем определить, какую роль отвести ему в своем плане, Дмитрий Ильич решил выяснить, кто предстанет перед ним: фанатик революции, человек без определенных убеждений или затаившийся монархист?
Николай Иванович Крутько происходил из семьи мелкопоместных дворян, а из этой среды выходили как верные слуги царя, так и пламенные революционеры.