Вдова
Шрифт:
Дубравин говорит, а сам обводит взглядом пеструю толпу и успевает оценить людей. Высокий худой мужик в старой буденовке готов хоть сейчас отправиться на стройку. И этот парень в залатанном армяке с серьезным открытым лицом. И... Нет, тот мужичонко — себе на уме. Будет выгода — поедет. Без выгоды — не дождешься. Ладно. Сейчас.
И Дубравин незаметно переводит речь на заработки, на промтовары, каждому обещает за ударную работу мануфактуру и обувь. Но — условие: ехать немедленно. Сегодня выехать, завтра приступать к работе.
Уже на другой день начали прибывать подводы. Потянулись короткими цепочками, по пять, по восемь лошадей, приезжали
Прошел тот день, в который Дубравин спорил с приезжими и пил коньяк. Прошла ночь. И еще день. Колхозники ели, спали, бродили по стройке, все разглядывали, обсуждали и мешали строителям работать.
Ночью где-то вблизи вдруг страшно грохнуло, будто раскололась земля. Даша вскрикнула, испуганно села на постели. Опять грохнуло.
— Это взрывы, — сонно проговорила Маруська, — землю рвут.
А утром, выйдя из избы, увидала Даша небывало длинный санный обоз, и возле навесов — колхозников, запрягающих лошадей. «Неужто уезжают?» — подумала Даша и, кажется, в первый раз встревожилась за стройку. Если уедут, как же котлованы? Передняя лошадь тронулась, за ней и остальные. Проехав метров двести, цепочка повернула на стройку. Даша долго стояла, пережидая бесконечный обоз, потом прыгнула на ходу в чью-то грабарку, доехала до столовой.
— Щей мне погуще нальешь, — сказал возница.
— Налью.
В кухне ждали ее обычные дела: мыть крупу, чистить картошку, рубить солонину на щи. И она делала эту обычную работу, но какое-то ощущение праздничности и нетерпения жило в ней. Она потом вспоминала и удивлялась своему предчувствию. И тому, что думала о Василии.
Даша подумала: что, если б и он приехал на лошади из колхоза. Нет, не приедет. Далеко. И от мысли о Василии сделалось на минуту холодно и больно на сердце, словно кто острой льдинкой провел. Учительница из себя видная и с образованием, красивыми словами его заворожит, у образованных слова-то сыплются, как зерно из продранного мешка.
Поздно. Поздно теперь.
Перед обедом выбежала Даша на улицу и опять увидала эти колхозные сани.
Они шли цепочкой, как утром, так что голова каждой лошади покачивалась над задком передних саней. Только цепочка теперь была замкнута и казалась на заснеженном снегу огромным, чуть-чуть примятым с боков движущимся кольцом. Самое удивительное, что лошади ни на минуту не останавливались возле котлована, шли и шли, и Даша недоумевала, когда же землекопы успевают нагружать сани землей.
Дул резкий и холодный мартовский ветер, и Даша озябла. Она бегом кинулась со своим пустым ведром в столовую, в жаркую кухню с огромной, докрасна раскаленной плитой. Маруська велела ей резать хлеб.
— Сейчас, — сказала Даша.
А сама схватила с гвоздика тужурку, надела и выскочила из кухни.
Она не знала, зачем ей вдруг понадобилось идти к новому котловану, через который двигался сейчас лошадиный конвейер. Точно кто позвал, точно за руку ее туда потянули.
Даша подошла к самому краю котлована. Еще вчера здесь было ровное место, только деревянные колышки торчали из снега, а теперь глубокий прямоугольник с ровными черно-желтыми стенками протянулся в земле. Это здесь ночью гремели взрывы. Узкие
Как раз напротив Даши орудовал лопатой Наум Нечаев. Согнувшись пополам, он все равно выглядел длинноногим и длинноруким. Сдвинув на затылок старую облезлую шапку с торчащими в стороны наушниками, в сером шарфе и в телогрейке, Наум мерно взмахивал лопатой, и бурые комья покорно падали на подводы. Вот, наконец, Наум распрямился, опираясь на лопату, будто вдруг столб вырос в котловане. Что-то он сказал стоявшей рядом девушке, и девушка тоже выпрямилась. «Ольга Кольцова», — узнала Даша.
Ольга даже в ватной тужурке, перехваченной в талии для тепла мужским ремнем, была стройной и тоненькой. Она слегка закинула назад голову в мальчишеской шапке с завязочками и улыбнулась Науму, а он ей что-то говорил. Два человека стояли рядом, две лопаты почти касались черенками. Так минута прошла или две, а потом разом склонились опять Ольга и Наум, и разом врезались отполированные лезвия лопат в земляную насыпь.
Науму по силам была такая работа. А Ольга вся напружинилась, подымая лопату, работала торопливо, но не сноровисто, и все старалась побольше, сколько уместится, захватывать земли и одновременно с Наумом опрокидывать лопату над коробом. Даша видела, как ей тяжело. Стоя на краю котлована с пустыми руками, Даша словно бы чувствовала тяжесть Ольгиной лопаты.
— Дашка! — послышалось сзади.
Она оглянулась и увидала подавальщицу из столовки.
— Куда ты ушла? Маруська ругается...
В обед Маруська велела Даше встать с ложками. Была в столовой такая легкая работа — выдавать и собирать ложки. Становишься у дверей и каждому входящему даешь чистую ложку. А кто выходит — проследи, чтоб кинул ложку в таз, не унес с собой.
Легкая работа и веселая. Молодой парень редко так просто возьмет ложку да пройдет, больше — с шутками да прибаутками.
— Что ж простую ложку дала? Я привык обедать серебряной.
— Ложка не кошка, и простая рта не оцарапает, — отшучивалась Даша.
Приезжие деревенские мужики проходили степенно, молча, с покрасневшими от ветра лицами, с заиндевевшими усами, с белым снежным налетом на валенках — не брал веник въевшуюся в войлок снежную пыль. У Даши ноги стыли от холода, тянувшего из дверей, ей казалось, что очень давно стоит она с этими ложками, а мимо все идут и идут строители с покрасневшими, обветренными руками.
И вдруг что-то случилось. Даша подала ложку, и человек взял, но не прошел в столовую, а стоял на месте, будто чего-то ждал. Даша видела его черные самодельной катки валенки и старые резиновые калоши поверх этих валенок, и серые полосатые брюки. У правого валенка бок был рыжий — видно, положил его хозяин на горячий припечек, сжег. У Василия вот так же обгорел валенок, как раз перед масленицей. И вдруг увидала Даша гору, с которой катались на санях и коровьих шкурах, и замерзшую Плаву внизу, и ракиты на берегу с белыми, обросшими снегом ветками, и холодный ветер с силой ударил ей в лицо. В один миг представила все Даша, по-прежнему глядя вниз, на черные валенки с этим рыжим пятном.