Вдвоем против целого мира

Полянская Алла

– Ну раз это портреты, очевидно же.

– Нет, не очевидно. – Реутов ткнул пальцем в страницу альбома. – Аутисты видят мир не так, как остальные люди. И контакт с миром устанавливают своеобразно. Эта девочка через свои рисунки показывала, что она видит. И портреты эти – не портреты в прямом смысле слова, а скорее это то, какими видела девочка окружающих. Вот фотографии людей, присутствующих в жизни Лизы. А вот рисунок в альбоме, смотри, это Соня.

Страница была разлинована клетками, словно художник видел мир через какую-то решетку. Но, присмотревшись, Виктор понял – это сделано по принципу кадров. На первой картинке изображена одинокая фигурка, застывшая

перед огромной шквальной волной. Кудрявые светлые волосы, острые локти, худые коленки, лицо спрятано, Соня уткнулась в колени и сжалась перед неотвратимой волной. На следующем кадре Соня спит – тут портретное сходство полнейшее. Дальше она что-то делает по дому, а вот вся семья за столом – у всех полные тарелки, Соня сидит перед пустым столом, отдельно от всех.

– Вряд ли ее морили голодом. – Виктор вспомнил аппетитные формы Сони и даже крякнул от удовольствия. – Но показательный кадр.

– Именно. – Реутов рад, что приятель его понял. – Везде Соня либо в опасности, либо плачет, либо сидит одна, в то время как все едят и веселятся. Лиза видела то, как жилось ее сестре в их общем доме.

– Да, похоже, несладко девчонке пришлось.

– Мягко сказано. – Реутов взял следующую фотографию. – Но заметь, Соня на этих рисунках всецело узнаваема, а остальные члены семьи обозначены схематично. Видимо, чтобы подчеркнуть, что они для Сони были никем, или чтобы выделить именно ее. А остальные домочадцы нарисованы совсем по-другому. Вот, смотри, как Лиза нарисовала мать.

Здесь портретное сходство было очень приблизительным. Если верить фотографиям, Наталья Шумилова была красавицей, эту красоту и Лиза, и Соня унаследовали, но их лица более совершенные, более законченные, что ли. Или это печать безумия размыла черты Натальи? Но на рисунках Лизы мать красавицей не была. Ее голова везде оплетена змеями, одни вились вокруг лица и рвались во все стороны, другие кусали ее лицо, шею, а глаза были безумные и пустые, с разными зрачками.

– Жуть какая.

– Вить, с этой женщиной что-то явно было не так. Я это понял из разговора с Соней, а эти картинки довершили дело.

– Стоит ли им доверять? Девочка была не в себе…

– Ну вот и ты туда же. Я интересовался вопросом, съездил в наш городской центр для аутистов – да, есть и такой, их там стараются социализовать. И я поспрашивал у тамошних специалистов, карточку Лизы им показал – в деле нашел. Ну, чтоб знать, с чем мы имеем дело. Какое там – не в себе! Многие дети-аутисты обладают способностями, которых нет у обычных детей, и Лиза была именно такой. Она в своем роде гениальна – высшая математика стала для нее развлечением, представь. К тому же дети-аутисты чрезвычайно наблюдательны. Вот и Лиза Шумилова видела не просто людей, она видела самую их суть, то, кем они на самом деле являлись. И поскольку сказать она этого не могла, то вот так это выражала. И я уверен: если мы тряхнем как следует соседей по даче, они нам об этой даме порасскажут многое. Я имею в виду Наталью Шумилову. Тогда-то они, скорее всего, молчали как рыбы – был жив профессор, его уважали, кто бы посмел что-то сказать. А сейчас, по прошествии стольких лет, я думаю, правда готова появиться на свет.

– Дэн, а надо ли вообще это ворошить? – Виктор с сомнением смотрит на стопку альбомов. – В таких делах иногда вылезают весьма неприятные вещи. А ну как выяснится, что это сама Соня убила сестру.

– И подбросила ее кости в свое озеро. – Реутов ухмыльнулся. – Нет, Витек, Соня Шумилова, конечно, дама своеобразная, но сестру она не убивала, в этом я уверен. А вот кто-то – убил. И этот кто-то подбросил останки в озеро Шумиловых, а значит, он еще опасается разоблачения. Он не думал, что останки обнаружат, в свое время озеро исследовали водолазы, тем более он и представить себе не мог, что останки обнаружат так скоро, но случилось

то, что случилось, и убийца теперь знает, что мы будем ковыряться в той старой истории. И кто знает, кого он убьет следующим, чтобы зачистить концы. Да, сегодняшние участники пикника тогда были детьми, но дети очень многое замечают, и детские воспоминания подчас бывают очень точными, ты же знаешь. Тогда у них могли и не спросить ни о чем, или спросить приблизительно так: вы не видели Лизу? А они ее не видели, но могли видеть кого-то другого и не придать этому значения. И убийца это знает.

– То есть сейчас убийце за пятьдесят?..

– Не обязательно. – Реутов снова перелистнул страницу альбома. – Лизу могли убить деревенские подростки. Да и кто-то из друзей мог это сделать, ведь поминутно никто не следил, кто куда отходил, когда приходил. Любой мог убить Лизу, кроме, думаю, Сони и Влада. Никого не сбрасываем со счета. А это интересно. Смотри, вот фотография отца девочек, Николая Ивановича Шумилова. Посредственный ученый, женатый на даме в змеях. Он умер пятнадцать лет назад от инфаркта, в том же году скончался и сам профессор Шумилов. Вот как его изобразила Лиза. Это же шедевр, если вдуматься.

На картинке простым карандашом нарисован человек в серой шляпе. Невыразительное лицо, едва намеченное, зато очки и шляпа прорисованы очень тщательно.

– Он был посредственностью в тени знаменитого отца. Женат на сногсшибательной красавице, у которой точно с головой были проблемы, а сам он никто, серая моль. – Реутов рассматривал рисунок. – Я его изображений вообще мало встречал на этих страницах. Лиза не считала его важным. А вот этот человек был для нее важен. Это Анжелика Рыбкина, теперь она жена владельца сети аптек, а тогда была дочерью деревенского алкоголика, невесть как принятая в компанию мажоров. Вот она на фото. В детстве была замарашкой, а сейчас, видимо, очень своеобразная дама. По-своему красивая, но…

На картинке была изображена девочка с глазами, которые метали молнии. А ресницами служили крылья бабочки. Узкий злой рот и длинноватый нос, гораздо длиннее, чем на самом деле.

– Она похожа на ведьму из сказки. – Виктор вздохнул. – Не злую, но и не добрую, а так. Надо же, какая была фантазия у ребенка…

– Вить, это не фантазия. Она такими их видела. Просто сказать не могла. Вот, смотри, профессор с супругой. Видишь, как они нарисованы?

Они стоят к зрителю спиной. То, что это именно профессор Шумилов и его жена, понятно по лабораторным халатам и характерным прическам, но они стоят спиной.

– Они ничего не хотели знать. – Реутов хмыкнул. – Пожалуй, это самый надежный наш свидетель – Лиза Шумилова. Она их всех выставила как на ладони. Вот, смотри, еще Соня.

Соня лежит, скорчившись от боли, а над ней стоит Лиза с каким-то молотом в руках, замахивается им, ее сестра в ужасе прикрыла голову руками. Лиза не пощадила себя, ее лицо – лик демона, с черными провалами глаз, с красными волосами и руками, гораздо более крупными, чем положено девочке.

– Она разрушала жизнь сестры и знала это. И ничего не могла с этим поделать. – Реутов перевернул страницу. – Вот опять Соня, уставилась на Дариуша Андриевского, а он стоит спиной и смотрит на Татьяну Филатову. Соне нравился Дариуш, а он обращал внимание на Таньку-Козявку уже тогда.

– Я бы тоже обратил. – Виктор причмокнул. – Я ее фотки видел в Интернете… Дэн, там такое тело!

– Смотри, как ее видела Лиза.

Это, безусловно, была Татьяна. То же высокомерное выражение лица и ее глаза, Лиза каким-то образом смогла подобрать нужный цвет. Тело еще подростковое, но уже красивое. И только присмотревшись, Виктор увидел, что эта картинка выполнена как отражение в зеркале. И отражается так величественно крохотная фигурка злобного карлика, профиль которого, безусловно – профиль Татьяны, но это шарж, и очень злой.