Вебсик. Испытательный срок
Шрифт:
— Разведчик, спасибо, — поблагодарила машину Влада. — Хороним по звёздному ритуалу.
После недолгого прощания мы с Владой проводили взглядами уносимое разведчиком тело. Оно плыло в сиянии голубых прожекторов, направленных в чёрное ночное небо. Отойдя от нас на приличное расстояние, разведчик сжёг тело в лазерной вспышке прямо на своей броне. До нас донёсся вой сирены, и три лазерных луча ударили в небо. Салют.
И тут Влада заплакала. Она уткнулась в моё плечо и содрогалась в рыданиях.
«Юрий, если что — береги Владу…» — прозвучал издалека во мне голос Славы. Если что…
Я отвёл Владу в спальню и почти заставил её лечь. Она уже немного успокоилась и сопротивлялась вяло — напряжение дня давало себя знать. Да и Пусь помог — с лежанки он
Сам я вернулся в кабинет — надо было ещё сменить датчики у Марты на контрольные и перевести диагност в режим сиделки.
Потом я всё-таки хотел выяснить по терминалу перспективы её перемещения в госпиталь. Но сеть перестала ползти совсем. Я выключил терминал и пошёл в душевую.
Когда я вернулся в спальню, то Влада сидела на кровати и, как ребёнка, укачивала на руках Пуся. Увидев меня, она осторожно положила пёсика на кровать и встала.
— Я не могу без тебя заснуть, — сказала она…
Со мной она быстро уснула. А я ещё некоторое время не спал. Внезапные похороны Славы меня крепко выбили из равновесия. А я — «весы», для них равновесие важно. Хаотично бродившие в моей голове мысли начали выстраиваться в некое подобие порядка.
— Сегодня мой день рождения, — вдруг сонно прошептала Влада. — И столько всего…
Я зарылся носом в её волосах. Вскоре мы уснули.
День четвёртый
Утром я очнулся от того, что меня лизали с двух сторон и щекотали нос. С одной стороны «работали» холодным носом и шершавым языком, с другой — мягкими и нежными губами. Заметив, что я проснулся, оба труженика удвоили усилия.
У Влады вчера действительно был день рождения и совершеннолетия. Раньше, когда люди жили по 70–80 лет совершеннолетие почему-то наступало в 18–25 лет, в странах Востока — в 14–16 лет, а сейчас мы живём по 150–200 лет и «взрослеем» к профотбору… Где-то в середине прошлого века сложился современный «образовательный порядок». До восьми лет дети росли преимущественно в семьях, родных или приёмных, существовало великое множество детских центров для развития интересов, в городах в большинстве жилых домов были созданы условия для детских игр и занятий. Но в семьях проходило основное воспитание и начальное образование, подготовка к следующему циклу обучения. Этот — базовый цикл обучения — занимал восемь лет. Потом наступал профотбор, тестирование, проводимое специально созданным в Институте образования аналитическим комплексом, который подбирал для молодого члена общества первую профессию с полным учётом его проявленного ранее потенциала, и направлял на обучение. По правилам, профотбор надо было пройти как можно скорее после наступления шестнадцатилетия, чтобы попасть в один из шести формируемых в год учебных потоков. Потом у человека был выбор: либо работать и совершенствоваться по первой специальности, либо осваивать другую по собственным предпочтениям. Как правило, первую специальность меняли не сразу, а через 7–8 лет.
После новых обильных поздравлений и спетой мною по памяти исторической реликвии из моей аудиоколлекции, названной там песней какого-то крокодила, «взрослая» Влада выбралась из-под простыни и продемонстрировала нам с Пусем, как двум лентяям, комплекс художественной гимнастики с простынёй вместо ленты. Было такое впечатление, что ничего не случилось и мы всё так же живём в безмятежном мире. Но реальность была другой, я это помнил.
Сюрприз ожидал нас в кабинете. Марта проснулась. И главное — вроде всё помнила. Влада от радости вся светилась. Встать Марта ещё без помощи не могла — равновесие всё-таки у неё толком не держалось и кружилась голова. Я не стал пока отзывать услуги диагноста и продолжил держать её под постоянным контролем. Датчики дистанционные, не мешают особо, а если что… Тьфу, опять «если что». Всё должно быть хорошо… Потом мы с Пусем решили всё-таки спуститься в наш спортзал.
Под конец моей усиленной тренировки (Пусь, как всегда, лежал рядом и сопровождал её сочувственными вздохами) появилась Влада. Она чмокнула меня, сказала, что «мама про нас в курсе и всё хорошо, но про папу ей пока говорить не стоит», и, раздеваясь на ходу, прыгнула в воду. Пусь было хотел за ней, но потом передумал и лёг вздыхать на её одежду. Плавала Влада действительно здорово.
Когда мы все сидели в кабинете за привезённым туда завтраком, я изложил план возможных действий.
— Тут для нас безопасно, поэтому уход отсюда пока не рассматриваем, — сразу сказал я. — Из того, что я на данный момент знаю, настоящий хозяин этого дома — Вебсик, мы его гости или соседи. Значит, нам надо это учесть…
— Мой муж всегда не верил в эти ребячьи сказки и розыгрыши с Вебсиком, — задумчиво сказала Марта. — Но, зная свою дочь, я допускаю, что какой-то такой зверь тут водится.
— Он не зверь, — поправил я. — Он интеллект и выше нашего. Я бы очень хотел знать, чем бы мы могли быть полезны друг другу… Скажу прямо, покупая этот дом, я рассчитывал на совсем иное, но просто очень счастлив, что пошло всё не так. Вебсик чувствует, стало быть, существует. Это, конечно, иное «чувствование», не такое как у нас, но оно явно есть! Он приближается к нам, старается нас понять, помочь, а не смотрит, как сторонний наблюдатель… Дом, точнее его информационная система, для Вебсика всего лишь среда обитания, он старается познать мир за её рамками. Ну представьте себе, что в океане есть разумные рыбы, они видят берег, и какой-то из них отчаянно хочется на него вылезти. Мы сами мало чем отличаемся от этой рыбы со своими мечтами о дальнем космосе. Не можем в ракете долететь, так что-нибудь отрастим себе, но всё равно — вылезем! Понимаете, что отличает Вебсика от обычного поисковика информации, пусть даже и самого крутого? Активность. Я уже это понял.
Поисковик пассивен, он ждёт запроса. То, что он там индексирует тонны словесной руды, — это не активность, это только подготовительная фаза для того, чтобы хотя бы что-то найти. А Вебсик в ответ на запрос от нас рождает свой — от него к нам. Для него проблемы поиска нет, такое впечатление, что перед ним всё, как на ладони. Я знаю, были такие попытки сделать подобные системы для нечётко заданных запросов, типа «поди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что». Но каков запрос — таков ответ. Это у нас, но не у Вебсика. Он даже нашёл способ создавать искусственно ситуации, чтобы его спросили. Или спрашивает сам.
Я чувствовал, что меня «понесло». Марта смотрела на меня с улыбкой. Влада погрузилась в размышления и забавно морщила нос. Пусь плевать хотел на мои оратории и спал на спине, раскинув лапы.
— Когда мы приехали сюда в экспедицию Института Времени, — сказала Марта, — то все жили ощущением, что вот-вот всё станет ясно. Прошло десять лет, а воз и ныне там. А вчера по нам кидали хронокапли, а мы не могли понять, откуда и по каким законам. Даже при извержении вулкана сейсмологи предсказывают опасные зоны, а мы не смогли. — Она немного помолчала и потом вдруг сказала нам: — Дети мои, я знаю, что мой Слава погиб. Он с земли управлял полётом моего коптера, меня задело по касательной, вся тяжесть капли ушла на него. Я знаю. Мы с ним очень любили друг друга. Его больше нет. Вы можете его найти и похоронить? Правда, не хочу верить, что его уже нет…
Ни я, ни Влада не успели ей ответить. На стене комнаты вдруг возникли знакомые корявые буквы: «Простите. Не успел спасти. Вебсик». Затем из матового тумана возник вчерашний разведчик с телом Славы, сцена нашего прощания и похоронного обряда. Влада прижалась ко мне. Марта широко открытыми глазами смотрела на возникающие картины. По её щеке сползала слеза.
— Спасибо, Вебсик, — сказала Марта. — Спасибо, родной…
— Это был Вебсик? — шёпотом спросил я у Влады.
— Не знаю, может быть, — ответила она и пересела на диван к матери.