Вебсик. Испытательный срок
Шрифт:
— Ну, прямо Влада Д'Арк…
— Угу, оседлать роботележку и размахивать гильотиной, — согласилась она.
— Гильотиной ты бы вряд ли помахала, выбери, что полегче, — посоветовал я. — Если серьёзно, то я бы к предположениям Марты добавил ещё две задачи: проверить, исчезли ли в Сандугаче щебнедробилка и стена с башней вместе с «шарахами», и выяснить, наконец, какого типа супермозг был тут у Меера и его компании.
— В каком ещё «Сан»? — не поняла Влада.
— А, в Сандугаче. Это прежнее название Соловья.
— А красивое… — Влада повторила слово. — Это какой язык?
— Татарский. В переводе как раз «соловей». Мне оно тоже
— А почему ты считаешь, что стена должна исчезнуть?
— Да что-то мне подсказывает, что может так быть. Она появилась десять лет назад, вроде после эксперимента в Церне. И, как я понимаю, в это же время тут возникает Вебсик. Сейчас появляется перед нами этот Меер, одновременно умиротворяются «шарахи», и скрывается Вебсик. Чуешь какую-то связь?
Влада задумчиво чесала кончик носа.
— А супермозг? — спросила она.
— А вот тут сложнее. Но зацепка есть. Её, кстати, подсказал сам Меер. Помнишь, он упомянул про квантовую систему хранения?
Влада кивнула.
— В кристалле близнецов я нашёл упоминание об использовании «процессора Ларсена», если они довели его теорию до практической реализации, то это как раз самое то. Но это уже не супермозг, это пассивная надстройка над ним, но им созданная. И вот представь себе: есть супермозг, он там решает какие-то биотехнические задачи, получает ситуацию с внешних датчиков и вдруг оказывается слепым. Меер же говорил, что катаклизмы их отрезали от внешнего мира. А супермозг большую часть обработки информации производит распределённо. Без сети он не сможет работать.
— Не согласна, — возразила Влада. — Если это космическая система, то какая сеть в Дальнем космосе?
— А вот тут, может, собака-то и зарыта. У Ларсена была ещё одна «идея фикс» — самогенерация суперпроцессора. Он теоретически показал, что квантовая система может сама создавать нужное ей количество процессорных ядер и структур памяти, не теряя при этом своей стабильности. Голова была у мужика превосходная. И вот представь себе, что тут такая система и есть. И, попав в изоляцию, она превращает пассивную надстройку в активную. Может, даже делится на две части, которые начинают бороться между собой за влияние. Или проще — информация от этой надстройки заменяет утерянные внешние датчики… Не раздери свой нос, он уже красный, — посоветовал я.
— Что-то я не слышала, чтобы у нас сейчас такое было, — Влада наконец убрала руку от носа.
— Вполне возможно, что к такому прогрессу приложил лапу, или, что там у него, наш Вебсик, — сказал я. — А аномалия в Церне создала условия для его перемещения или установления контакта с нашей Вселенной. Хотя это сильно хлипкая гипотеза. Найти его сетевые «лежбища» до сих пор не удалось, они всё время плавают. А тут высококлассный изолированный супермозг… Я б не отказался на его месте.
Тут мне поскребли ногу. Я посмотрел вниз. У ноги сидел и смотрел на меня снизу Пусь. А рядом с ним стояли ноги близнецов. Когда они к нам подошли, я и не заметил.
— У вас тут совещание? — спросил Ион. — Перед этой картиной?
Влада как-то странно посмотрела на него и скомандовала:
— Ну-ка, садимся в круг на пол и все берёмся за лапы. Как раз нас пятеро.
Странно, но возражений это ни у кого не вызвало. Мы с Владой взяли в руки передние лапы Пуся, устроенного между нами. Скоро побежало знакомое щекотание, потом пелена, и…
…Море рождало ленивые долгие волны. Они не спеша и методично пролизывали тёмную
Влада потянула меня за руку.
— Пойдём, поищем, — шепнула она, кивая головой в сторону уже знакомого нам спуска вниз. Я посмотрел на близнецов. Они всё так же смотрели по сторонам, переговариваясь между собой в полголоса.
— Ребят, мы вниз ушли, — сказал им я, и мы втроём стали осторожно спускаться. Пусе это очень не понравилось, он бурчал что-то, но аккуратно вслед за мной перелезал с камня на камень, не делая никаких попыток обогнать. Влада спускалась первой.
Наконец мы спрыгнули с последнего камня на мелкую гальку пляжа. Большая часть его была песчаной, но у заросшего какими-то кривыми кустами откоса были галечные россыпи. Я приметил и подобрал в карман пару симпатичных камешков.
Влада быстро оторвалась от нас и достигла того места, где мы оставили Славу. Мне уже отсюда было видно, что там никого нет, и я шёл медленно, пытаясь рассмотреть какие-то новые следы. Пусь, наконец, осмелел и шёл отдельно по мокрой кромке, то и дело отбегая от набегавших волн и рыча на них. Ничего, кроме наших старых следов, мне найти не удалось. Подойдя к Владе, я увидел, что на песке сохранился оттиск лежавшего на нём тела. Мы опустились на колени, пытаясь рассмотреть хоть какие-нибудь намёки на следы, но тщетно. Подбежал Пусь, и мне пришлось придержать его за ошейник. Но он не нашёл в нашем занятии ничего для себя интересного и опять убежал в сторону.
— Что вы тут ищете? — поинтересовались уже спустившиеся следом и подошедшие к нам близнецы. Мы с Владой переглянулись, и я пожал плечами, давая ей понять, что придётся рассказывать. Очень кратко я им рассказал, что в предыдущее посещение мы тут нашли и вроде оживили Славу Серёгина. Потом оставили его тут и вернулись обратно, а там его снова нашла Марта.
— Когда это было? — спросил Зет.
Я прикинул время. Выходило, что на шестой день. Четыре дня назад.
— Так вот, — сказал Зет, услышав мой ответ. — Когда мы привезли Серёгина на базу, то наши медики начали сомневаться в том, что он действительно мёртв. Все процессы очень сильно замедлены, сканеры показывали смерть, но возникли сомнения. В последний момент руководство решило сымитировать его похороны и официальное прощание, а его поместить в лабораторию профессора Ивина…
— Александра Борисовича? — вырвалось у меня.
— Да. Вы знакомы?
— В городе по лестничной площадке несколько лет соседями были.
Профессор Ивин всегда вызывал у меня восхищение. Высокого роста, очень красивый с резкими, но правильными чертами лица и совершенно обаятельной застенчивой улыбкой, он был замечательным собеседником, и мы часто собирались на нашей общей лоджии. Жил он с женой Валентиной, его дочь уже давно от них уехала, время от времени подкидывая в их дом шумных внуков. С одним из них, Витькой, у Пуся была настоящая дружба. Эта парочка при встречах веселилась, как могла, превращая обе квартиры в одно нераздельное пространство. Соседство с Ивиными было самым приятным из городских воспоминаний.