Вечер потрясения
Шрифт:
Мгновение – и невидимый рубеж остался во многих милях позади, и под крылом уже простерлась чужая земля, земля, где не ждали непрошенных гостей. Их не заметили, или, быть может, просто не поняли сразу, что видят на своих мониторах, промедлили с донесением, опасаясь навлечь на себя гнев начальства, как всегда, не желающего принимать решения. А потом уже стало поздно.
Бомбардировщики проскользнули в едва заметную брешь, а считанные минуты спустя вдоль всей границы загрохотали разрывы бомб, радары перестали существовать, равно как и эскадрильи перехватчиков, так и не успевшие оторваться от земли. Война началась, и те, кто нанесли первый удар, стремились сделать все, чтобы он стал и последним. В этой схватке у
Пересечь границу оказалось самым трудным, а потом, полностью доверившись навигационной системе SKN-2440, полностью автономной, совершенно изолированной от любого воздействия извне, кроме, быть может, электромагнитного импульса ядерного взрыва, можно было расслабиться, отключая сознание, скапливая силы для самого важного. "Лансеры", словно серые тени, бесплотные и смертельно опасные призраки, летели, сохраняя полное радиомолчание, сливаясь с предрассветным сумраком.
Бомбардировщики будто выпали из времени и пространства. Многофункциональные радары AN/APQ-164 работали только в режиме следования рельефу местности, ощупывая своими лучами поверхность под днищем машин, никто не смел выходить в эфир, да это было и не нужно – каждый экипаж четко знал свою задачу, а маршрут полета "помнили" бортовые компьютеры, способные безошибочно вывести бомбардировщики к цели, отстоящей даже за тысячи километров. Но и электроника казалась не нужной сейчас – из иллюминаторов летевших на малой высоте бомбардировщиков невооруженным глазом были видны автострады и линии железных дорог, ведущие, кажется, в единственном направлении – к Москве.
В этом сражении каждый имел свою цель, подчас вовсе ничего не зная о действиях товарищей по оружию из других эскадрилий, да даже из своей собственной – но никто не позволял себе и мысли о том, что кто-нибудь может пребывать в бездействии. На несколько часов на земле не осталось ни одного тяжелого бомбардировщика из состава Стратегического авиационного командования, и каждой машине, каждому экипажу нашлась работа по силам.
"Ветераны" В-52Н, барражируя над нейтральными водами, в сотнях миль от русских берегов, расстреливали врага крылатыми ракетами с безопасного расстояния, в то время, как футуристические В-2А "Спирит", похожие на фантастические космопланы, реяли над просторами Сибири, над хребтами Уральских гор, сокрушая ракетный щит великой державы внезапными и дьявольски точными атаками. А экипажам четверки "Лансеров", не столь мощных, как тяжеловесные "Стратофортрессы", и намного менее "невидимых" в сравнении со "Спиритами", выпало ударить в самое сердце. Кто-то уничтожал боевую мощь врага в честных схватках, а шестнадцать пилотов из Двадцать восьмого бомбардировочного крыла должны были совершить нечто намного более важное – разрушить боевой дух.
– Отключить автопилот, – приказал командир экипажа, плотнее сжимая в руках рычаги штурвала. – Переходим на ручное управление. Включить радар!
Они преодолели тысячи миль, следуя к цели по приборам, полагаясь лишь на бортовую навигационную систему, но сейчас точнее и надежнее любого компьютера становился зоркий глаз, пусть и усиленный все той же электроникой, и твердая рука, которой станет послушна весившая больше двухсот тонн крылатая машина.
Антенна локатора, направленная под углом вниз, выбросила вперед по курсу невидимый луч, и так, на экране, пилоты увидели огромный мегаполис. Раскинувшийся на десятки километров город, тысячелетняя столица великой страны, только пробуждалась ото сна – в прочем, были там, внизу, и те, кто лишь смежил веки после бессонной ночи – открытая взорам приближавшихся к ней врагов, уязвимая и беззащитная.
Невозможно было даже предположить еще несколько часов назад, что все окажется настолько просто. Гостей, явившихся с недобрыми намерениями, не встречали на подступах к городу
– Начинаю набор высоты, – четко произнес командир экипажа для бортовых самописцев, "черных ящиков", что фиксировали все, происходящее на борту бомбардировщика. – Наш эшелон пять тысяч футов. Крылья на максимальную стреловидность. Скорость – шестьсот узлов.
Вновь разгоняясь до сверхзвука, весь сжавшийся, словно в нервном напряжении, стратегический бомбардировщик взмыл в небо, связанный с землей лишь лучом радара. Цель была теперь невероятно близка, и оставалось лишь преодолеть считанные десятки миль одним стремительным, на пределе возможностей машины, броском, не оставляя противнику времени на ответные действия.
– Двадцать миль до зоны поражения, – доложил по внутренней связи оператор прицельно-навигационного комплекса. Перед ним на электронной карте мерцали, сближаясь, две отчетливо различимые точки, одна из которых все время находилась в движении, неумолимо придвигаясь к другой. – Вижу цель, к атаке готов!
Стая "Лансеров" разделилась, и бомбардировщики, расходясь в разные стороны, ринулись к цели, замыкая ее в кольцо. Машины разделяли теперь десятки миль, но все равно они оставались группой, единым целым, действуя с точностью, выверенной до секунд. У каждого экипажа была своя цель в чужой столице и ее окрестностях, и машины шли к ним, направляемые уверенной рукой своих пилотов.
Сейчас, включив радары, "Лансеры" стали видимыми и с земли, и с воздуха, и, наверное, где-то ревела сирена воздушной тревоги, а по бетонке просыпавшихся аэродромов, взревывая турбинами, мчались, разгоняясь до скорости отрыва, перехватчики. Но время было упущено, ударная группа уже вышла на цель, и ничто не могло помешать пилотам выполнить приказ.
Прямо по курсу "Лансера", быстро взбиравшегося на заданную высоту, распростерлось поле аэропорта Шереметьево, а дальше, к горизонту, уходили прямоугольники жилых кварталов. Наверное, обитатели столицы, привычные к гулу авиационных турбин гражданских лайнеров, даже не утруждали себя, чтобы лишний раз взглянуть в окно, увидев в небе непривычный остроносый силуэт атакующего стратегического бомбардировщика.
– Двенадцать миль до цели, – сообщил штурман-бомбардир, на несколько минут ставший самым важным членом малочисленного экипажа. – Мы на рубеже атаки. Жду приказа.
Секундная заминка показалась всем вечностью. Неуловимые мгновения командир экипажа собирался с мыслями, понимая, что, быть может, сейчас именно ему предстоит поджечь запал ядерного Армагеддона. Но он получил приказ, и не мог усомниться в нем.
– Атака, – отрывисто произнес первый пилот. – Сбросить бомбы!
Раскрылись створки бомболюков, провернулись барабанные пусковые установки, скрытые в отсеках вооружений, и из черных проемов в днище "Лансера" посыпались, срываясь с замков, управляемые бомбы GBU-31. Полого скользя, будто по невидимому склону, они брызнули в разные стороны, расходясь широкой дугой, накрывая раскинувшийся внизу город.
– Есть сброс, – четко произнес оператор системы оружия, когда последний боеприпас отделился от узлов подвески, облегчая "Лансер" еще на девятьсот килограммов. – Атака выполнена! Hallo, Moscow!
От пилотов требовалось только одно – в нужное время нажать кнопку сброса, и после этого уже ничего от них не зависело. Координаты целей были отлично известны тем, кто планировал атаку – все же спутники не зря наматывали круги, проносясь над поверхностью голубой планеты, да и не те это были объекты, чтобы скрывать место их расположения. Их прежде не считали чем-то исключительно важным, не уделяли особенное внимание их защите, и теперь пришел черед расплачиваться за чью-то беспечность.