Вечер потрясения
Шрифт:
Беспокойство и нервозность Камински уже вполне передались Эндрю Стивенсу. В Рамштайне видели во всех подробностях происходящее в предгорьях Кавказа. Русские дивизии, собираясь в стальной кулак на территории Калмыкии, нацеливались своими остриями на Чечню, на Грозный, где из последних сил десантные батальоны, впившись в бетон местного аэродрома, отражали одну контратаку русских за другой, расходуя последние патроны, давно уже использовав все медикаменты.
Бронированный каток снявшихся с места дивизий был готов смять горстку американцев, раздавить их оборону, промчавшись со все увеличивающейся скоростью до самой Грузии, и не казались плодом воображения страшные видения генерала Камински, почти наяву представлявшего, как механизированные колонны
– Русским удалось ускользнуть из-под нашего удара, – произнес командующий южной группировкой американских сил. – Нам просто не хватило самолетов, чтобы разом накрыть все цели. Выбрав приоритеты, мы ошиблись, и теперь пожинаем плоды собственного легкомыслия. Их танки за считанные часы долетят до границы, уничтожив наших парней. Если их не остановить, это будет катастрофа, Эндрю! Черт возьми, мне придется остановить наступление. Я не желаю посылать своих людей на смерть, обрекая их на окружение и гибель под гусеницами русских танков!
Мэтью Камински почти уже слышал рев двигателей вражеских танков, во всех красках представляя, как ползут, извиваясь среди холмов, стальные змеи перешедших в наступление дивизий, карающим мечом нависших над горсткой американских солдат, не рассчитавших своих сил.
– Генерал, сэр, – обернувшись, Стивенс увидел подошедшего к нему капитана, одного из тех офицеров, что анализировали и обрабатывали разведданные, стекавшиеся в Рамштайн со всех фронтов. – Сэр, прошу прощения…
– Мэтью, одну минуту, – произнес Эндрю Стивенс, уставившись в глазок объектива, и, взглянув вновь на своего подчиненного, потребовал: – Что у вас, капитан? Быстрее!
– Сэр, возможно, лучше обойтись без прямого столкновения. Полк против двух дивизий – слишком неравный расклад сил, чтобы рассчитывать на серьезный успех. Но мы можем победить, пролив немного крови, нашей крови, сэр.
– У вас что-то конкретное?
– Разумеется, генерал. Русским танкам нужно топливо, чтобы добраться до наших парней, приблизиться к ним на расстояние выстрела из своих пушек. Нужно лишить русские дивизии снабжения, уничтожить все запасы топлива на их пути и разрушить транспортные магистрали в тылу, по которым они могут получить снабжение. Прошу, сэр, взгляните, – капитан указал на карту, изображавшую территорию России между Каспием и Черным морем, резким движением очертив тупым концом карандаша треугольник, обеими своими сторонами, и на западе, и на востоке, упиравшийся в побережье. – Через Волгу и Дон наведено немного мостов, способных выдерживать тяжелую технику, хоть танки, хоть бензовозы. Следует разрушить их, используя авиацию, чтобы группировка противника оказалась лишена поддержки. Это малое число целей, а в условиях нашего господства в русском небе уничтожение мостов будет означать полную изоляцию театра боевых действий.
– Есть еще железная дорога через Казахстан, – заметил Стивенс, и сам же решительно возразил себе: – Госдеп быстро подберет нужные слова, чтобы эти дикари запретили русским перевозить военные грузы по их территории. Да, капитан, ваш замысел неплох. Нет, черт возьми, он великолепен, – рассмеялся, вдруг ощутив облегчение, генерал. – Это настоящая мышеловка, в которую русских даже не пришлось заманивать. Они выдвинули против нас свои самые боеспособные части, и теперь, лишившись поддержки, они погибнут, отбив у остальных вражеских солдат любое желание сопротивляться нашей мощи! Отличный план, капитан, и я полагаю, следует быстрее приступить к его реализации, пока русские танки не вошли в пригороды Тбилиси.
В эти мгновение генералу Эндрю Стивенсу все казалось простым и понятным. Угроза еще оставалась более чем реальной, но уже был принято решение, был найден верный путь, и оставалось лишь отдать приказ после чего – ждать, пока он не воплотится в жизнь, разрушив любые планы врага. Противник спешил, действуя наугад, и в этом была его слабость, в этом было заключено само его поражение. Командующий операцией "Доблестный
Не знал о грядущих проблемах и президент Мердок. Появление американского лидера в зале совещаний было встречено взглядами, полными надежды. Съехавшиеся в Белый Дом чиновники, высшее руководство Соединенных Штатов, уже собрались, и теперь переговаривались вполголоса, рассевшись по одну сторону стола, напротив своих гостей.
Стоило только войти Джозефу Мердоку, все разговоры внезапно стихли. И только Хафиз Аль Джебри, с невозмутимым видом уставившийся куда-то поверх голов американцев, ничуть не переменился в лице. Аравийский принц был похож на ожившее изваяние, обретшее возможность двигаться и даже говорить, но получившее не больше способностей проявлять чувства, чем тот камень, из которого его и высекла рука искушенного мастера.
– Ваше высочество, – президент Мердок учтиво поклонился вставшему при его появлении принцу. – Я рад приветствовать вас здесь и надеюсь, что наша встреча принесет только положительные плоды. Я предлагаю не откладывать по-настоящему важный разговор ради пустых слов, положенных по протоколу.
Джозеф Мердок никогда не дрался на арене на потеху публике, став искушенным мастером словесных баталий, но сейчас он чувствовал себя боксером, выходящим на ринг перед решающей схваткой за титул чемпиона, хотя на самом деле на кону ныне стояло нечто большее, чем любовь толпы. Как умелые бойцы, участники переговоров изучали друг друга, собираясь с силами. Они замерли лицом к лицу, лощеные американцы в дорогих костюмах, не могущие в этот миг скрыть волнение, и потомки горячих сердцем бедуинов, облаченные в развевающиеся белоснежные одежды, все, как один, молчаливые, невозмутимо взиравшие на своих соперников из-под бурнусов. По выражениям лиц, по взглядам детей пустыни невозможно было прочитать их мысли, и это еще сильнее злило американцев, лишая уверенности в успехе тех, кто привык всегда быть хозяевами положения.
– Я здесь для того, чтобы как можно быстрее принять решение, то решение, которого ожидает мой король, – согласно кивнул Аль Джебри, опустив веки, так, что невозможно было прочитать хоть что-то во взгляде его антрацитовых глаз.
Обмениваясь сдержанно-учтивыми словами, оба, и президент, приведенный к власти волей своего народа, и принц, тот, кому должно было наследовать трон по праву рождения, думали только об одном – о нефти, сочившейся из раскаленных южным песков. Сейчас, пока в тиши роскошного кабинета собирались с силами искушенные в политических интригах мастера, нефть сгорала в цилиндрах мощных двигателей, бросавших навстречу друг другу многотонные боевые машины, пылала ярким пламенем в реактивных турбинах паривших над русскими просторами самолетов и вертолетов, распадалась на составляющие в топках корабельных двигателей. Нефти оставалось мало, и нефть сейчас была нужна для победы намного больше, чем любые ракеты и бомбы, которые еще требовалось доставить к цели.
– Ваше высочество, мы будем говорить начистоту, – дождавшись едва заметного кивка Джозефа Мердока, начал госсекретарь Соединенных Штатов. – Мы считаем, что сейчас, в условиях, когда Америка вступила в войну, введенное вами эмбарго на поставки нефти представляет угрозу нашей национальной безопасности. Для ведения боевых действий нашим войскам необходимо бесперебойное снабжение топливом на театре военных действий. Нефтяные месторождения Саудовской Аравии являются наиболее удобными в этом смысле, и мы желаем вновь, как и прежде, получить доступ к ним, чтобы успешно завершить операцию по восстановлению порядка в России. Сейчас русские мятежники, сместившие и, вероятно, казнившие законного президента страны, могут пойти на любой шаг, самый глупый и отчаянный, чтобы сохранить власть, в том числе они могут прибегнуть к ядерному оружию, как к последнему аргументу. Мы не желаем допустить этого, и ведем бескомпромиссную борьбу, и любой, кто мешает нам в этом, фактически становится пособником врага.