Вечер потрясения

Завадский Андрей Сергеевич

– Ублюдки к чему-то готовятся, – мрачно ответил командующий. – Их самолеты и вертолеты должны виться над нами постоянно, осыпая бомбами. Не верю, что янки забыли о своих десантниках, оставив их нам на съедение.

Отрезанные от всего окружающего мира, сражавшиеся на улицах Грозного, бойцы слабо представляли, что творится рядом, даже в пределах чеченской территории. И тем более они не могли знать о происходящих на севере, в степях Калмыкии, событиях, о выдвинувшихся из глубины русской территории дивизиях, рванувших вдруг к Кавказу, опережая реакцию американских стратегов, собравшихся в штабе в Тбилиси, и много дальше от этих мест, в Вашингтоне и Рамштайне. Никому здесь было не ведомо, что

в эти самые минуты авиация врага, сотни крылатых машин всех типов, сжимается в могучий кулак на раскиданных по всей северной Турции аэродромах, готовая по команде взмыть в небо, чтобы разом сокрушить скапливавшиеся на севере войска, способные запросто разрушить все планы вашингтонских стратегов. Штурмовики, тактические истребители, даже стратегические бомбардировщики, многотонные тяжеловесы, готовились к взлету, и их экипажи томились в мучительном ожидании. Работой были заняты лишь немногие – для поддержки высадившегося в Грозном десанта генерал Камински выделил смехотворно малые силы, присутствия которых противник почти не ощущал.

В прочем, у командующего группировкой федеральных сил было довольно иных занятий, кроме как пытаться вскрыть стратегические замыслы безликого, удаленного, быть может, на сотни, а возможно, и на десятки тысяч миль врага, его искушенных в военном искусстве генералов или политиков, которые, в конечном итоге, и направляли помыслы людей в погонах. Сергей Буров видел противника прямо перед собой, осязаемого, уязвимого, и думал только о том, как уничтожить его, сокрушить одним ударом, выжечь огнем. Ну а те, кто был с генералом, просто были готовы выполнять его приказы.

Две группировки, едва ли сопоставимые по силам и возможностям, равно как и по силе духа – и мало кто смог бы однозначно определить сильнейшего сейчас – после первой схватки смогли по достоинству оценить противника, его ярость, заставлявшую забывать о страхе, и отвагу. Первый бой внешне закончился ничем, но и он принес свои результаты – теперь, готовясь к новой схватке, противники действовали осторожно, рассчитывая свои силы, не желая впредь идти вперед, очертя голову.

– Доложите о потерях, – потребовал Сергей Буров, обращаясь к сопровождавшим его офицерам. – Кто-нибудь, живее!

Первая схватка закончилась вничью, тупиком, из которого генерал лихорадочно пытался отыскать выход. Американцы понесли немалые потери, в этом командующий не сомневался, но и его бойцы далеко не все вернулись живыми из боя. Там, на посадочных полосах, превратившихся в линию фронта, остались напоминанием о фатальной недооценке противника сгоревшие танки, русские танки, так и не сумевшей своим огнем, своей многотонной массой проломить оборону врага, сражавшегося со все возраставшей яростью.

– Товарищ командующий, прибыл самоходный артдивизион и мотострелковый батальон, – сообщил Бурову подбежавший ординарец. – Они вошли в пригороды Грозного с севера, готовы занять исходные позиции для атаки.

Сорок вторая гвардейская мотострелковая дивизия была главным и, пожалуй, единственным козырем, на который еще мог полагаться генерал Буров. Разбросанная по всей равнинной части Чечни, дивизия избежала гибели под американскими бомбами, и теперь, получив приказ командующего, ее части стягивались к Грозному отовсюду, сжимаясь в тот кулак, который вскоре раздавит горстку вражеских солдат, тщетно ждущих помощи.

– Это хорошо, майор, – кивнул Сергей Буров, действительно, радовавшийся услышанному. – Нам нужны все силы, все, кто есть, каждый танк, каждое орудие, каждый солдат! Этих ублюдков – генерал кивнул туда, где кончались жилые кварталы, и начиналось летное поле, превратившееся в поле боя, – нужно раздавить, так, чтобы мокрого места не осталось. Раскатаем их танками, намотаем, черт возьми, на

гусеницы!

Войска стягивались, пусть и медленно, но все же стягивались, выдвигаясь на исходные рубежи, маскируясь среди домов, пока очередной приказ не бросит их в атаку. Вереница боевых машин пехоты, облепленных по привычке передвигавшимися на броне мотострелками, извиваясь стальной змеей, продвигалась по улицам, кое-где перекрытым руинами разрушенных бомбежкой зданий. Солдаты, не доверяя обманчивой надежности брони, способной выдержать разве что обстрел из пулемета, предпочитали тесноте десантного отделения возможность быстрее покинуть машину, просто спрыгнув на землю, а не проталкивать себя через узкие проемы люков обхваченной огнем БМП.

Самоходные стадвадцатидвухмиллимеровые гаубицы "Гвоздика", неуклюже маневрируя на узких улицах, медленно ползли к назначенным им рубежам, чтобы оттуда обрушить на врага потоки огня. Приземистые шестнадцатитонные машины со смещенными к корме вращающимися башнями, они производили сильное впечатление и могли уравнять шансы с врагом, обзаведшимся вдруг удивительно мощной артиллерией. Дивизион, восемнадцать самоходных орудий, должен будет стать основой огневой мощи, и под прикрытием его залпов мотострелки и уцелевшие после первой неудачной атаки танки смогут ударить вновь, опрокинув противника, сокрушив, наконец, его оборону.

– Артиллерийскому дивизиону приказываю укрыться в городских кварталах, – распорядился Буров. – Ничем себя не выдавать, пока я лично не отдам приказ. Пусть ждут и готовятся к бою!

Способные посылать снаряд весом двадцать два килограмма на полтора десятка километров самоходки не было нужды размещать так близко от аэродрома, но в чистом поле они тотчас стали бы жертвами американской авиации, окончательно захватившей господство в небе над Чечней, и буров не желал рисковать. Пусть орудия молчат, пока все не будет готово, а потом они уничтожат врага.

– Товарищ генерал, на подходе зенитно-ракетная батарея мотострелкового полка, – доложил вестовой, прибежавший от укрывшихся на первом этаже полуразрушенного прямым попаданием снаряда здания. – Они войдут в город не позднее, чем через час.

– Хоть одна добрая весть, – усмехнулся Буров. – Что ж, передайте, пусть поспешат. Если янки вновь прилетят, теперь у нас будет, чем ответить!

Сорок вторая гвардейская дивизия имела на вооружении не самую новую технику, если не более того, но и этого сейчас вполне хватало командующему федеральными силами, намеревавшемуся покончить с врагом одним ударом. И всего четыре зенитные установки "Шилка", те самые, до сих пор, спустя десятилетия после своего создания вселявшие неподдельный ужас в американских пилотов, дополненные четырьмя же зенитно-ракетными комплексами "Стрела-10", были как нельзя кстати, чтобы прикрыть напряженно готовившееся наступление. И час его был уже близок.

– Всем подразделениям выдвигаться на исходные позиции, – продолжал приказывать генерал. – Пополнить боекомплект, поверить оружие! Мы ударим совсем скоро и раздавим противника, если он попытается сопротивляться!

Боевые машины пехоты, укрываясь в узких "ущельях" улиц и переулков, замирали, и даже двигатели их рычали не так громко, словно чувствовали близость врага. Лязгали затворы автоматов и пулеметов, из рук в руки переходили набитые патронами рожки и подсумки с ручными гранатами. Расчеты суетились вокруг своих минометов, подтаскивая поближе ящики с минами, проверяя прицелы, намечая ориентиры для стрельбы. Напряжение, которое не могли скрыть даже давно привыкшие к постоянной ожиданию смерти солдаты, прошедшие огонь и воду, становилось все сильнее, ощутимо витая в воздухе. Все, кто смог попасть в город, уцелев под ударами американской авиации, готовились к решающему бою.