Вечер взаперти

Ряскин Алексей

Чувство убежденности в собственной правоте не покидало Фомина. Ему позарез нужно было заставить кого-то тоже поверить в ошибочность смерти.

«В конце концов, – думал Фомин, – прозрение во все времена приходило внезапно и не зависело ни от собранных предками знаний, ни от багажа противоречивых фактов, ни от материальных факторов. Ньютон открыл гравитацию, Эйнштейн увидел искривляющуюся вселенную. Сначала – прозрение, лишь потом – доказательства…»

Фомин не сомневался, что у него прозрение.

Справедливо

поставив себя в ряд сразу за Ньютоном и Эйнштейном, он чеканным шагом направился в ближайшую больницу.

Была суббота, поэтому больница работала в щадящем режиме: практически без врачей.

– Что у вас? – подняла глаза дежурная в регистратуре.

Вид заспанный, голос томный, взгляд недоенной коровы. Типичная скучала-зевала, отсиживающая смену в выходной день.

«У нее, что ли, попробовать узнать?.. – соображал Фомин. – Да нет, тут специалист нужен. Опытный».

– Мне к врачу, – сообщил он.

– Выходной сегодня. Что у вас?

– Что – «что»?

– По острой боли?

– Ага.

– Вот я и спрашиваю: что у вас?

Фомин задумался.

– Понимаете, мне надо поговорить с доктором.

– С каким?

– Опытным.

– Мужчина, вы мне голову не морочьте. Приходите в понедельник, будут все врачи.

– Скажите, – наклонился Фомин к окошечку регистратуры, – смерти ведь нет, правда?

Женщина посмотрела сурово:

– А?

– Смерти нет? – повторил Фомин тише.

Лицо ее чуточку подобрело:

– А что с вами?

«Думает, больной», – догадался Фомин.

– Послушайте, – стал объяснять он, – меня и всех других тоже обманывают. Пугают смертью. А ее ведь нет.

– Что значит – нет? О чем это вы?

– Ну, нет смерти. Нет и нет.

Женщина пристально глядела на Фомина.

– Я не сумасшедший, – предупредил Фомин. – И не выпивши.

– Не пойму я, – покачала головой женщина.

– Господи, ну чего тут понимать! Нас всех за нос водят, заставляют верить, гадости разные делать…

– Какие гадости?

– Да мало ли! Историю почитайте: из-за страха смерти люди делали много мерзкого, убивали, предавали, даже мочились под себя…

– Ну и?

– А нас обманывают!

– Да кто обманывает-то?!

– Все, – повел рукой вокруг Фомин.

– Ерунду какую-то порете, – определила женщина.

– Да почему ж ерунду-то? Копернику тоже не верили…

– Кому-у-у?!

Видимо, последняя реплика Фомина доконала женщину. Она схватила газету и зачиталась ею. Разговор был закончен.

«Не верит, – помрачнел Фомин. – Сомневается… Но впрочем, понятно: столько тысячелетий вдалбливают в голову эту чушь про смерть… За один день мозги всем не переиначишь…»

Выйдя из больницы, Фомин остановил пробегавших мимо детей.

–

Эй! Погодите-ка!

Дети остановились.

– Скажите, есть смерть или нет?

Но те не ответили. Рассмеялись и побежали дальше. До Фомина донеслись лишь чистосердечные слова «пьяный» и «дурак».

Фомин пошел назад к автобусной остановке.

Его непоколебимость в собственной правоте не ослабела. Просто стало обидно, что никто не воспринимал его всерьез.

«Привыкли, – утешал себя Фомин. – Ведь и дня не бывает, чтоб людям не напоминали о смерти. А я хочу за час им все объяснить».

– Скажите, – спросил он у встречного старика, – вы верите смерть?

– Что?

– Верите в смерть?

– Что?!

Старик повернулся к Фомину и приложил ладонь к уху.

– Вы верите в смерть?! – публично крикнул Фомин.

Прохожие обернулись, кто-то хихикнул.

– Что?! – снова проскрипел вредный старик.

«Глухой, – понял Фомин. – Бывает».

И пошел дальше, а старик недоуменно смотрел ему вслед.

Фомин сел в автобус.

«Но ведь должен же быть в этом городе хоть один человек, который меня услышит!.. – уныло рассматривал он пассажиров. – Просто надо его найти».

В руках сидящей напротив девушки Фомин увидел пеструю книгу. На обложке золотились буквы «Пражское кладбище».

«И здесь тоже, – подумал он. – Всюду».

Внезапно он встал и шагнул к дверям. Ему стало вдруг ясно, где можно разрешить свои сомнения.

Фомин пересел в другой автобус и через двадцать минут вышел у городского кладбища.

«Ну и что? И что? – хмурился он, разглядывая памятники и выцветшие венки. – Понавешали тут всякой всячины, понастроили оград. Для достоверности. Чтобы все верили».

«Но стоп, кого-то ведь хоронят! – неожиданно вспомнил он. – Кладут в гроб, закапывают… А если смерти нет, то кого в гроб-то кладут?..»

Осененный этой мыслью, Фомин замер у одной из могилок. И в тот же миг в голове его родился простой ответ: людей не хоронят. Все это грандиозный обман, подделка, фарс с единственной целью: заставить верить в существование смерти. Это все поистине вселенский заговор, цель которого была Фомину не вполне ясна.

«И спросить не у кого, – повертел Фомин головой по сторонам. – В церкви так говорят, что ничего не поймешь, в больнице сразу в психи записывают, здесь – тишина. Но в сущности-то, везде одно и то же…»

Фомин побродил еще некоторое время по кладбищу, а затем поплелся к автобусу.

– Где был так долго? – проворчала Шура, когда Фомин вернулся домой.

Он откровенно ей все рассказал.

– Давно догадывалась, что ты с придурью, – вздохнула Шура, – но это уж совсем ни в какие ворота не лезет.