Вечерний круг. Час ночи

Адамов Аркадий Григорьевич

– Во!
– Эдик азартно ударил одной рукой о другую.
– Ясен способ! Ну, конечно, умная голова придумала. Касса рядом с контролёром, а? Всё гениальное просто. И контролёр рвёт билет у вас на глазах. «Вертушка», выходит, исключена, так? Других способов мы не знаем, других вроде бы вообще нет.

– Но зачем им тогда контрнаблюдение?
– усомнился Фролов.

– А как же!
– со злым воодушевлением ответил Эдик.
– Допустим, подходит наш человек. На что он прежде всего обратит внимание, если захочет проверить работу этого объекта? Он, конечно,

должен засечь время сеанса. И сразу убеждается, что оно в два-три раза меньше нормы. Всё! Значит, это самое слабое место в цепочке, самое опасное для них. А ведь Шухмин этим как раз и занялся, помните? И сразу отправился в милицию. Тут, конечно, и ножом пырнуть можно, я считаю.

– А ты засёк время?
– поинтересовался Лосев.

– Конечно! Только незаметно. Эта штука крутится у них ровно три минуты. А по инструкции она должна крутиться семь с половиной! И ещё. Последнее. Это я уже визуально определил, издалека. Специально ещё раз приезжал. Начинают они работать на час раньше, кончают на два часа позже, чем положено, темно уже бывает.

– Это точно, - подтвердил Лосев.

– Вот отсюда и полный план, а в два раза больше - в два раза!
– им идёт в карман, - заключил полковник Углов.
– Вот вам и не криминогенная область, как мы полагали. Привыкли, что воруют материальные ценности. А тут воруют время.

– Очень интересное дело, конечно!
– воскликнул Эдик.

– Да, и механика теперь вроде понятна, - согласился Цветков.
– Интересно знать, чья это голова всё придумала. Давай, Лосев, твоя очередь.

– Группа тут действует довольно большая, - сказал Виталий.
– А во главе трое. Горохов - это бандит и убийца, - с ожесточением произнёс он.
– Вчера мы его взяли. Второй там - Левицкий Вадим Александрович, Вадик, как они его называют.

– О!
– вмешался Эдик.
– Кое-чего мы о нём уже знаем. Разрешите?

Цветков кивнул, и Эдик продолжил:

– Работал администратором в театре. Красавец. Стареющий, конечно. Сердцеед. Хвастун. Тряпки обожает. Комбинирует со спекулянтами вокруг «Берёзки». Машина, конечно. Разведён. Жена артистка была. Ребёнок у бабушки. Сын. Она его родителям не отдаёт, иностранным языкам учит. Что ещё про Левицкого? Паникёр, между прочим. Краснобай и паникёр. Судимость есть. Одна. Какие-то левые концерты организовывал. Вот такой тип.

Эдик снова уселся на своё место.

– Он второй из той троицы, - заключил Лосев.
– Ну а третий - это Потехин.

– Про него давай ты скажи.
– Цветков обернулся к Игорю.
– Ты беседовал с ним.

– Беседовал, - спокойно согласился Откаленко.
– Умный человек, хладнокровный. На пустяке не поймаешь. На серьёзном - тоже непросто. Думаю, его голова тут сработала. Больше некому.

– Вот это настоящий противник, - сказал Фролов.
– Тут хоть борьба умов, как говорится. Не то что все эти мальчишки да девчонки - Гошка, Майка…

– Чепуха!
– сердито воскликнул Эдик.
– Какая тут борьба умов, что ты говоришь! Обыкновенный хитрющий ворюга, вот и всё. Какая тут борьба умов? Она, если хочешь, началась заочно

и уже кончилась. Он придумал систему, мы её разгадали. И всё кончено! А после ареста ты его прижмёшь показаниями соучастников.

– Насчёт мальчишек и девчонок ты, кстати, тоже сильно ошибаешься, - добавил Лосев.
– Я, например, считаю, что это главный участок борьбы. Потехин или, допустим, Горшков… Ну напугаем мы их. В лучшем случае, в будущем поостерегутся закон нарушать. Да и пожилыми возвратятся. А этим мальчишкам и девчонкам ещё, между прочим, жить да жить. А вот как им жить, за это, я тебе скажу, стоит побороться. И победа тут будет потруднее, чем разоблачить того же Потехина.

– М-да, - кивнул Цветков.
– Верно ты говоришь. Ну-с, а с чего же мы всё-таки начнём?
– обернулся он к Углову.

– Считаю самым слабым звеном в этой троице Левицкого, - ответил тот.
– Надо бы начинать с него. Но он, возможно, меньше всех информирован, вот чего я боюсь. Так, знаете, бывает. Всё-таки заведующий всем комплексом. Его не обойдёшь. В таком случае откупаются. Начнём с него - только распугаем остальных. И тогда все концы в воду. Потехин это в два счёта организует.

– Но и с него начать рискованно, с Потехина этого, - покачал головой Цветков, оставив в покое свои карандаши. Теперь он вертел в руках очки.
– Пока у них особой тревоги не должно быть. Горохов арестован за пьяную драку в ресторане, Коротков и Сёмкин - за драку в парке. Это всё им известно. Сам Потехин вообще проходит как пострадавший.

– А что, если начать с Горохова?
– предложил Лосев.
– Это и вовсе никого из них не напугает. Ведь никто из них не узнает, о чём мы теперь с Гороховым беседуем.

– Не пойдёт, - решительно возразил Эдик.
– Он не даст сейчас нужных показаний. На нём же убийство! Шутка? Зачем ему ещё эти дела? Ни слова не скажет, конечно. Так если уж придётся признаться в убийстве, он его объяснит пьяной дракой. Бытовое, мол. А так - умысел уже, да какой! Нет, ни слова, конечно, Горохов не скажет сейчас, ручаюсь.

– Резон тут есть, - кивнул Цветков и обратился к Лосеву: - А что эта самая Майя, даст показания на них?

– Нет-нет. Пока и предлагать нельзя, - забеспокоился Виталий.
– Она только-только заколебалась, только засомневалась. Я с ней должен ещё увидеться. Она будет сама решать. А пока рано. Можно всё испортить.

– Ишь психолог!
– усмехнулся Цветков одобрительно.
– Ладно. Отставим её пока. Пусть переживает и осмысливает. Что же у нас остаётся?

– Кажется, остаётся только Левицкий, - с неудовольствием ответил Углов.
– А он, я боюсь, не очень-то может быть в курсе дела.

– Я думаю, он в курсе всех дел, - неожиданно заявил Лосев.

– Почему ты так думаешь?

Цветков даже перестал крутить очки, что-то в тоне Лосева его насторожило.

– Вторую записку вспомнил из того бумажника, - ответил Виталий.
– Там Левицкий сам распределил доходы. И себе отвалил двадцать пять процентов. Больше всех, между прочим. Больше даже Потехина. Значит, он в курсе всех дел.