Вечерня (сборник)
Шрифт:
— Моя жена никогда не говорила ни с кем по имени...
— ...в отношении беременности вашей сестры и устройства ребенка после его рождения.
Вы помните эти разговоры? — спросил Мейер.
— Нет, я не помню, — был ответ Мелиссы.
— Но вы должны понимать, что если эти разговоры были, то у нас есть вполне веские причины считать, что вы знали о беременности вашей сестры.
— Я не знала, что она была беременна, — ответила Мелисса.
— Это вы нам говорили. Потому что не были близки с сестрой и редко с ней виделись.
— Именно
— Ее соседка по комнате, молодая женщина по имени Анджела Квист, похоже, считает, что вы были очень близки и вы виделись постоянно. Особенно после того, как Джойс забеременела.
— Мисс Квист ошибается, — категорически заявил Хэммонд.
— Мистер Хэммонд, где вы были в ночь под Новый год, точнее, между часом сорока пятью и...
— Он был здесь, со мной, — вмешалась Мелисса.
— Вы были здесь оба между...
— Прекратим дебаты, джентльмены, — произнес Хэммонд.
— А почему? — спросил Карелла.
— А потому, что я сам адвокат и ставлю точку в этом разговоре.
— Я допускал, что вы можете заявить что-то подобное, — сказал Карелла.
— Да, и были правы. Если только у вас...
— Да, у нас есть, — ответил Карелла.
Хэммонд заморгал.
— У нас есть некое заключение.
Хэммонд снова заморгал.
— Заключение ФБР, — сказал Карелла. — В котором утверждается, что отпечатки пальцев, снятые с рукоятки ножа, который был использован при убийстве Энни Флинн, совпадают с отпечатками в личном армейском деле Ричарда Аллена Хэммонда. А это — вы.
Карелла лгал.
Боннем из Сиэттла сказал ему, что Хэммонд служил в армии во время вьетнамской войны, и, в принципе, отпечатки его пальцев должны были храниться в досье. Но отпечатки на рукоятке орудия преступления были смазаны и совершенно не годились для экспертизы. Карелла все же надеялся, что Хэммонд не надевал перчаток, когда взламывал окно в квартире Холдингов.
Тем временем он отстегивал от пояса наручники.
То же самое делал и Мейер.
Мелисса, похоже, поняла сразу же, что одна пара наручников предназначалась ей.
— Только что умер мой отец, — сказала она. — Мне надо ехать в Сиэттл.
Карелла посмотрел на нее убийственным взглядом.
И она отвернулась.
Тем же утром в десять минут двенадцатого Геррера сбежал по ступенькам дома 3311 по улице Вандермир и направился к бульвару Саундвью.
Клинг шел следом за ним.
Он подошел сюда в семь, не думая, конечно, что Геррера — ранняя пташка, но и не желая давать ему никаких шансов. Клинг шел бодрой походкой. Точнее, вовсю размахивая руками, наклонив под ветром голову. Он мчался со скоростью человека, опаздывающего на поезд. Клинг в глубине души надеялся, что его знакомец не планирует прогулку через весь этот чертов город. У него замерзли уши, замерзли руки, замерзли ноги, и нос тоже. Геррера скорее всего проснулся час назад в теплой постели, трахнул Консуэлу Диего, откушал горячий завтрак, было чему позавидовать. Клинг тем временем четыре часа стоял в подъезде через дорогу
Геррера остановился с кем-то поболтать.
Клинг шарахнулся назад и отвернулся к витрине магазина, не упуская, однако, периферическим зрением Герреру, который, наверное, расспрашивал, как пройти по какому-то адресу. Человек, которого он остановил, показал ему направление.
Геррера поблагодарил и пошел дальше.
Холодина, как в промерзшей насквозь тундре.
Клинг держался за ним, соблюдая дистанцию в добрых пятнадцать метров. Геррера же знал Клинга в лицо. Один взгляд и...
Вновь остановка.
На этот раз для того, чтобы свериться с номером на одном из магазинов.
И вновь в путь.
Клинг по-прежнему сзади.
Тут Геррера, вероятно, найдя то, что искал, без раздумий повернулся, вошел в дверь и исчез.
На окне офиса во всю стену красовалась надпись:
"Гоу, инк. Туристское Агентство".
Клинг слишком замерз для того, чтобы оценить эту шутку.
Он перешел улицу, занял позицию в подъезде жилого дома, втянул голову в плечи и свернулся как мог, чтобы стало теплее.
Часом спустя Геррера выпорхнул из "Гоу, инк", с таким видом, как будто он не уезжал, а уже уехал. Улыбка во весь рот, должно быть, у этого парня в кармане уже лежали билеты куда-то в солнце и тепло. Следуя за ним, Клинг был готов сопровождать Герреру, куда бы тот ни сваливал. Убраться из этого города, где снег черный от саки, тротуары скользкие ото льда, а небо серо-металлического цвета, да еще, похоже, вот-вот разразится новым снегопадом. Укатить куда угодно. В любое место.
Куда же мы направимся сейчас? — пытался угадать он.
Геррера прямиком вернулся на Вандермир-авеню, 3311.
Взбежал по ступенькам и пропал.
Исчез.
Клинг занял свой пост в подъезде дома через дорогу. Немного погодя вышел управляющий и прогнал его. Пришлось переместиться в закусочную в нескольких подъездах отсюда. Клинг сел за столик у окна и принялся за чизбургер и жареный бараний бок, не упуская из виду здание по диагонали через дорогу. Он допивал уже третью чашку кофе, когда из дому вышел Геррера, на этот раз вместе с обалденно красивой темноволосой женщиной, которую он поддерживал здоровой рукой. На женщине была короткая шубка из искусственного меха и микроминиюбка. Потрясающие ножки! Голливудская улыбка. Клинг догадался, что это Консуэла. А времени было уже почти три часа дня.
Они проследовали через парк на Саундвью, потом к Ликольн-авеню и кинокомплексу, называемому Гейтвей, где разные фильмы шли в двух разных кинотеатрах — Гейтвей-1 и Гейтвей-2. Клинг не мог себе позволить встать в очередь сразу за Геррерой, потому что тот моментально опознал бы его. Поэтому Клинг подождал, пока Геррера купит два билета, а потом спросил девушку в кассе, на какой фильм взял билеты парень с рукой в гипсе.
— Кто? — спросила девушка.
— Да парень в гипсе, — сказал Клинг, — в какой зал он пошел?