Вечная любовь (Бессмертие любви)

Кросс Чарлин

Пэкстон прошел по середине залы, обогнул очаг, направился к лестнице. На руках у него была потерявшая сознание Алана.

Глядя на бледное лицо женщины, он с трудом сдерживался, чтобы не выругаться вслух.

Левая ее щека была в грязи и в крови… Голова непокрыта: когда Пэкстон брал ее на руки, накидка слетела на землю. Он мог рассмотреть ее волосы, которые в нескольких местах была также испачканы кровью: рана оказалась как раз над правым ухом Аланы.

Удар камнем был сильным, и Алана рухнула на землю, как подрубленное дерево, вырванное ураганом

из земли. Толпа вмиг притихла, как только все поняли, что произошло.

Пэкстон увидел, что на лицах людей застыл ужас. Теперь все бунтовщики, разумеется, очень печалились о случившемся. Они, пожалуй, многое отдали бы, чтобы повернуть время вспять. Однако, увы, что случилось — то случилось. Пэкстон поклялся, что, если узнает, кто швырнул этот злосчастный булыжник, явно направленный в самого Пэкстона, — убьет подонка.

Одолев лестницу и пройдя по галерее, Пэкстон оказался перед дверью в спальню Аланы.

— Открой, — приказал он Мэдоку, который едва поспевал за ним, сопровождаемый сэром Грэханом и Гвенифер.

Мэдок не заставил себя просить дважды. Пэкстон осторожно вошел и уложил Алану на постель. Затем осторожно присел рядом.

— Алана… — Он осторожно коснулся тыльной стороной ладони ее брови. Затем погладил, непоцарапаи-ную щеку. — Просыпайся…

Никакого ответа. Даже веки не вздрогнули. Он взглянул на Мэдока, склонившегося к самому плечу Пэкстона.

— Принеси аптечку.

— Она так плоха? — спросил Мэдок.

— Лопнула кожа, и вскочила большая шишка. Когда проснется, ее будет наверняка мучить головная боль. Пока что-либо еще сказать трудно. Пэкстон перевел взгляд на Гвенифер, которая стояла у входа в спальню. — Ступайте вместе с Мэдоком, — распорядился он. — Принесите чистое белье и горячей воды из большого металлического чайника, что стоит на огне.

Гвенифер не сдвинулась с места.

— Что с ними сделалось?.. Что вынудило их так поступить?..

Все сразу поняли, что она имеет в виду толпу разгневанных людей.

— Это все из-за вашего поведения, из-за вашего и вот его… — резко выкрикнул Мэдок и направился к двери. Он остановился в нескольких дюймах от Гвенифер. — Прыгаете друг возле друга… Это им очень не нравилось. Причем с ним вы вели себя даже отвратительнее, чем с сэром Гилбертом. Это вам должен был угодить камень в голову! — Мэдок грозно взглянул на Гвенифер и скрылся за дверью.

Пэкстон слышал обвинительные слова Мэдока и видел испуганное выражение лица Гвенифер.

— Они все тут ненавидят меня, — прошептала она.

— Нет, — ответил Мэдок, не меняя позы. — Им ненавистен сам факт, что у вас какие-то отношения с нормандцами. — Пэкстон взглянул на Грэхама. — Пойди вместе с Гвенифер и помоги ей принести одежду и воду. — И опять взгляд его устремился на Гвенифер. — Сэр Грэхам обеспечит вашу безопасность, пока вы будете собирать все необходимое.

Грэхам подошел к Гвенифер, взял ее за руку и сказал:

— Вам ничто не угрожает, — и вежливо направил ее к двери.

Когда они покинули спальню, все внимание Пэкстона сконцентрировалось

на Алане. Если кто-то и был виновен в том, что случилось, то уж наверняка он сам.

Пытаясь найти ответы на вопросы, связанные с обстоятельствами смерти Гилберта, он как бы поощрял заигрывание со стороны Гвенифер. И делал это вполне осознанно, отдавая себе отчет в том, что рано или поздно уэльсцы могут взбунтоваться.

И, конечно же, они не вытерпели того, что одна из уэльсских женщин вдруг вздумала кокетничать с их врагом прямо у них перед носом. Пэкстон вполне осознавал рискованность своего поведения. Но, несмотря на это, он пытался разжечь интерес Гвенифер и с жадностью прислушивался ко всем ее разговорам, надеясь выудить ценную для себя информацию. И такая тактика в конечном счете привела к трагедии.

Алана, должно быть, понимала, как воспринимаются обитателями замка отношения между ним и Гвенифер. Однако если так, то почему же она не попыталась вмешаться? Почему не остановила их, как деликатно выразился Мэдок, «прыжки»?..

Впрочем, сейчас это уже не имело никакого значения. Беда случилась. И вполне справедливо корил себя Пэкстон, потому что пострадала одна лишь Алана.

Вздохнув, он протянул руку к ее косе, расплел ее и расправил волосы на подушке.

Вновь увидев кровавые царапины на лице Аланы, он проклял и самого себя, и свою собственную недальновидность.

Это его постоянное стремление найти ответы на вопросы уже не имело смысла, и этому должен быть положен конец. Гилберт погиб именно так, как об этом рассказала Алана: утонул в результате несчастного случая. И не станет он искать доказательств обратного.

Это решение он принял, когда осторожно ощупывал голову Аланы, пытаясь на ощупь определить размеры раны.

Алана застонала. Пэкстон замер, следя за тем, как ее голова скатилась с его ладони.

Ее ресницы слабо дрогнули, и через мгновение он уже смотрел в ее пленительные глаза.

— Как вы чувствуете себя? — спросил он и погладил ее по голове.

Алана, ничего не понимая, посмотрела по сторонам.

— Что происходит?

И вдруг она поняла, что Пэкстон гладит ее по волосам. Она отпрянула и попыталась сесть. Но тут же схватилась за голову и застонала, вновь рухнув на подушку.

Пэкстон хотел было выразить свое неодобрение, но передумал.

— Советовал бы вам лежать спокойно, — сказал он. — Если постараетесь лежать тихо, голова не будет болеть. Вы помните, как булыжник угодил вам в голову?

— Помню, — выговорила она, чувствуя, как в пересохшем горле застрял комок. Приподняв руку, она взглянула на свою ладонь.

Боже правый, кровь!

— Да, но это царапины, ничего серьезного.

— Вам хорошо так говорить, тем более что это не в вашу голову швырнули камнем и не у вас голова раскалывается как черт знает что.

— Камень швыряли именно в меня, — сказал он, сожалея сейчас лишь о том, что в нее, а не в него попал булыжник.

— Да. Не так уж и трудно сообразить, на кого была обращена истинная ненависть толпы.