Вечная любовь
Шрифт:
Через несколько минут перед Улей появился большой кусок мяса.
– Это почетное «женское» угощение, - тут же шепнул Шон.
– Прости, голова только для мужчин.
Для мужчин, так для мужчин - в чужой монастырь со своим уставом не ходят. И Ульяна спокойно жевала то, что ей разрешалось. Оказалось, кроме бараньей головы можно все. Вот только молочную водку Шон отсоветовал - крепкая. Вместо неё подали кумыс.
Но даже он ударил в голову. И, спросив у Шона можно ли, Уля вышла на улицу - проветриться.
После духоты саманного
Широкая река напитала пустынную землю, покрыв её изумрудным ковром. Он простирался до самого горизонта, и только где-то вдалеке виднелась бурая полоса. Неподалеку бродили отары и паслись лошади, а в по-настоящему бездонном небе парили орлы.
То один, то другой срывался вниз и исчезал в траве, закогтив добычу. Ульяна залюбовалась красотой стремительных движений и не сразу поняла, что тот резкий окрик относится к ней. А через мгновение её сбила с ног непонятная сила.
12
Песок набился в рот, залепил глаза. Сверху навалилось что-то тяжелое и живое, а еще чувствовались толчки. И слышались крики.
Наконец, Улю вздернули на ноги, и она смогла немного прочистить глаза. Картинка не порадовала.
Рядом с ней стоял один из экспедиции, тот, чью национальность она так и не смогла угадать. Рубашка свисала с его плеч лоскутами, которые быстро пропитывались кровью. Его приятель не обращал на это внимания - его взгляд был прикован к небу, а в руке покачивалась ременная петля.
К ним уже бежали люди. Шон подлетел первым. Нескольких слов хватило, чтобы прояснить ситуацию:
– Беркут напал. Басан, - окликнул раненого, - быстро в юрту! Оюн, ты его подбил?
Пращник выпрямился и покачал головой. А Уля только сейчас заметила цвет его глаз - янтарные, практически желтые. Такие могут быть у кошки, но никак у человека.
– Ну и денек, - все, что смогла она выдавить, оказавшись в юрте.
В ней царил зеленый и красный. Войлочные ковры на полу и стенах, красивая мебель - как из музея, пусть и со сколотым лаком на разукрашенных поверхностях. Вместо кроватей - что-то вроде деревянных диванчиков, покрытых мягкими шкурами. В центре, где как ей казалось, должен быть очаг, стоял круглый стол с резной посудой и тонкогорлым кувшином.
– Кипяченая вода, - пояснил Шон. И велел: - Переночуешь здесь. Одна не выходи, если понадобится - зови Оюна, он будет рядом.
Уля со стоном упала на разбросанные по войлоку подушки:
– Да что происходит? Словно какая-то сила против этой поездки...
– Думаешь, кто-то натравил на тебя орла?
– в синих глазах Шона застыла насмешка.
– Учти, птица - не собака.
– Знаю, - Уля и сама понимала, что несет бред.
– Но еще чуть-чуть, и поверю в суеверия.
Шон рассмеялся:
–
– Подожди!
– успела остановить его Уля.
– А как там...
– замолчала, вспоминая имя.
– Басан? Сейчас узнаю. Но думаю, ничего страшного.
– Я с тобой.
По лицу видно было - Шон хотел возразить. Но согласился. С условием, что Уля не станет вмешиваться и препятствовать лечению.
Выйдя наружу, она первым делом посмотрела вверх. Где-то далеко-далеко виднелись двигающиеся точки. Стало не по себе.
– Когда я рядом - не бойся ничего!
– рука Шона обвилась вокруг талии, и Уля неожиданно поверила - он защитит от любой беды. И стало очень спокойно.
Возле юрты, куда отвели раненого, толпились люди. Но перед Шоном они расступались, как льды перед ледоколом.
Басан сидел на низком стуле, закусив обмотанную тряпками палку. Рядом стояла полупустая бутылка водки. Увидев вошедших, он попытался встать, не обращая внимания на зашивающую раны женщину.
Шон махнул рукой, и Басан упал обратно на стульчик. Женщина продолжала, словно ничего не случилось. Она прокалывала кожу большой иглой и что-то напевала, стягивая края ран. Улю замутило - такого она еще не видела.
– Может, на воздух?
Она помотала головой - Басана следовало хотя бы поблагодарить, если поддержать нечем. Но Шон считал по-другому.
– Сядь там, - кивнул на табуретку и шагнул к раненому, доставая из кармана деревянный пенал. Ульяна его узнала - в нем хранились иглы для акупунктуры.
По мере того как они вонзались в нужные точки, Басан расслаблялся, под конец даже задремал. Поняв, что сейчас лезть с благодарностями не время, Уля решила вернуться в свою юрту и отдохнуть - слишком уж насыщенным выдался день.
Оюн ждал сразу за порогом. И пошел следом, держась ровно на полшага позади.
– Спасибо, - поблагодарила и его.
Мужчина остался бесстрастным. Уля вспомнила, что он не знает русского, и просто приветливо улыбнулась. Никакой реакции кроме чуть склоненной головы. Оюн словно нарочно ограничивал общение только сопровождением. Его взгляд был совершенно равнодушным, но почему-то Уля не сомневалась: он видит все. И орлов в небе, и снующих вокруг собак, и идущих мимо людей... И подумалось: каково это, охранять человека, из-за которого пострадал друг?
– Извини, - сказала, не веря, что поймет.
Он не ответил, только молча открыл деревянную дверь в юрту. А потом обошел вокруг, приподнимая войлок у земли, чтобы впустить свежий воздух. Легкий сквозняк разогнал духоту, и Уля вскоре задремала - все равно делать было нечего.
Проспала до вечера - разбудил холод. Накинув ветровку, выбралась на улицу. Оюн тут же оказался рядом.
– Я никуда не пойду, - сообщила на всякий случай и подняла голову.
Там, вверху, насколько хватало глаз, небо усеивали алмазы.