Вечная мерзлота
Шрифт:
С этим настроением и зашел в новенький продуктовый. Магазин еще был не достроен, половина помещения завешена брезентом и оттуда доносился стук молотков, но уже торговали, очередь стояла. Прилавок был, что надо – кроме обычного спирта на розлив и в бутылках, армянский коньяк трех и пяти звездочек красовался на полке, конфеты-карамель и шоколадные, копченая колбаса, сало толстое, розовое, банки с иностранными консервами. Крупы, мука трех сортов, тушенка, сгущенка, сухие овощи и фрукты.
Он набрал полные руки, и еще три бутылки коньяка «на будущее». На судно отправился. «Полярный» был виден прямо от магазина, Белов шел вдоль обрыва над Енисеем по новенькому деревянному
Сан Саныч позвал в свою каюту старпома и главного механика. Грач давно, «в прошлом веке» бывал на Турухане, он сильно сомневался, считал, что не только с большой баржей, а и сам «Полярный» с его глубокой осадкой никак не пройдет до Янова Стана. Фролычу идея нравилась, он, как и Белов, любил нестандартные ситуации. На лоцманских картах Турухан был девственно чист – ни глубин, ни обстановочных знаков, река нарезала петли и петли среди тайги и болот. Они прикидывали, как высоко там поднимается вода весной и как долго стоит.
– Повороты очень крутые, – старпом, прищурившись, всматривался в карту, – большую баржу совсем накоротке придется тащить.
Сан Саныч согласно кивнул головой и достал бутылку коньяка. Они еще долго сидели, обсуждая плюсы и минусы сильного, но глубокосидящего «Полярного». Работа была особенная и очень рискованная, как всякая весенняя проводка. Можно было хорошо отличиться – самая большая баржа, которую туда подняли этой весной, была всего триста тонн, Белов мечтал затянуть в десять раз больше – трехтысячную, а еще лучше караван провести.
Вечером Белов принял душ, побрился и пошел в гости к своему однокашнику по техникуму Петру Снегиреву. Он тоже был приписан к Стройке 503, командовал небольшим катером. Петя был женат, должен был получить жилье в Ермаково, пока же они жили в городке для вольных.
Вроде и названия улиц были написаны, где на столбиках, где прямо на палатках, и номера палаток указаны, но Белов не быстро нашел Петино жилье. Улицы в городке были кривы, рядом с казенным жильем люди сараюшек и деревянных балков наставили, и даже землянок накопали под соленья-варенья – в цыганском таборе порядка было больше. Белов сначала радовался всему этому людскому разнообразию, но пока искал, устал радоваться, да и вымазался изрядно. Тротуаров еще не было, доски лежали через грязь.
Внутри палатка выглядела, как барак, только стены были из толстого брезента. Посередине длинный коридор, две чугунные печки в разных его концах. Из коридора направо и налево двери в жилые комнаты. У некоторых двери из фанеры были устроены, у большинства же – висел все тот же тяжелый брезент.
– Здорово, Петя! Здрасьте! – поздоровался Сан Саныч с женой Петра, приподнимая фуражку. – Александр!
– Саня! Вот это гость! Галя, это Сан Саныч Белов, у нас койки в общаге рядом стояли!
Галя, симпатичная, с большим животом опять кивнула и засмущалась, принимая кульки Белова. Комнатка была такая маленькая, что Сан Саныч слегка опешил. Конечно, он видел и не такую тесноту, его соседи по Игарке в двадцатиметровой комнате жили три семьи – шестнадцать человек… но там у людей были стены, а здесь – брезент, и так тесно!
– Это ненадолго, –
Белов вежливо улыбался. Они с Петей сидели на деревянном топчане, застеленным матрасом, на нем, видно, и спали они с Галей. Небольшой столик под окном, тоже самодельный, Галя резала колбасу, сидя на сундучке. Рядом с ней, у входа стояла фабричная детская кроватка, в которую пока были сложены разные недетские вещи. Галя встала, виновато извиняясь, протиснулась между Беловым и кроваткой и вышла в коридор. Потолка у комнатки не было, он был общий – косая крыша палатки, утепленная войлоком.
– Давай тяпнем, чего ты? Ни у Гальки, ни у меня вообще ничего не было! И в пароходстве ничего не обещали, а здесь – осенью, максимум – к новому году – своя комната! Первое время – десять метров, потом расширят! – Петя разлил коньяк. – Давай, за встречу! Мы с ребятами уже сообразили по случаю законного выходного.
Выпили, закусили колбасой.
– Тут снабжение намного лучше, чем в Игарке. – продолжал хвастаться Петя, – И зарплаты, и полярка [62] ! Во! – Он, повозившись, достал откуда-то из-под топчана толстую пачку [63] денег, завернутую в наволочку. Девать некуда!
– Я в следующем году на «Полярном» на Турухан собираюсь, – перебил его Сан Саныч, – Поднимусь?
– Весной – нормально, летом – бесполезно с твоей осадкой! Там сейчас «Красноярец» работает с брандвахтой, временные знаки ставят до Янова стана.
62
Полярная надбавка к зарплате выплачивалась по широте – в Ермаково она была 10 % за каждый год работы – то есть через десять лет работы в тех условиях человек получал два оклада. В Дудинке 10 % добавлялись каждые полгода. У заключенных никаких надбавок не было.
63
Деньги в те годы были большого размера, в пол тетрадного листа.
– А баржи какие таскаете?
– Да какие баржи?! Паузки [64] ! А комаров, я тебе скажу, там! И все вот такие!
Вся их огромная палатка, в которой помещалось человек пятьдесят или даже больше, гудела как улей – разговаривала, смеялась весело, где-то грубый мужской голос нетрезво выговаривал жене, ребенок плакал. Радио на столбе передавало новости. Какая-то невидимая хозяйка жарила на буржуйке картошку с луком и его запах доставался всем. Где-то недалеко запели красиво.
64
Паузок – небольшое плоскодонное судно для мелководья или перевалки грузов с больших судов.
– Это через два палатки, в тридцать пятой… такие хохлы певучие подобрались – радио не надо! – пояснил Петя, нетвердой уже рукой разливая коньяк.
Галя помалкивала и смотрела в мутное окно из оргстекла. Солнце уже село, за окном серели летние сумерки.
– Непривычно после города? – обратился к ней Сан Саныч. – Не скучно?
– Нет, – скромно улыбнулась Галя, и преданно посмотрела на Петра.
– Какая скука?! Я все время на катере, она одна на хозяйстве.
– Зэки не беспокоят?