Вечная принцесса
Шрифт:
Наконец к обнищалым испанцам, обитающим на задворках королевского дворца, просочилась новость. Вроде бы принцессу Марию, сестру Гарри, прочат за принца Карла, сына Хуаны и короля Филиппа, внука императора Максимилиана и короля Фердинанда. Самым поразительным образом именно в этот момент король Фердинанд наконец-то сумел найти денег для приданого Каталины и переслал их в Лондон.
— Итак, мы свободны! Значит, можно устроить двойное венчание! — на радостях воскликнула Каталина,
Тот, серый от беспокойства, закусил губу, продемонстрировав длинные желтые зубы.
— Ах, инфанта! Даже и не знаю… Боюсь, уже поздно. Боюсь, эти деньги нам совсем не помогут.
— Отчего это? Ведь обручение принцессы Марии укрепляет союз между нами и Англией!
— Видите ли… — замялся посол, не решаясь заговорить об опасности, которую он предвидел. — Видите ли, инфанта, англичанам известно, что деньги на подходе, но о свадьбе речь не идет. Я вот чего опасаюсь… Что, если союз планируется как раз между королем Генрихом и императором? Что, если цель его — война с Испанией?
Каталина вскинула брови:
— Этого быть не может!
— А если я прав?
— Пойти войной на родного деда наследника?!
— Это будет война одного деда, императора, с другим, вашим батюшкой.
— Никогда! — решительно сказала она.
— Тем не менее…
— Король Генрих не поведет себя так бесчестно.
— Ваше высочество! Вы сами не верите в то, что говорите…
Каталина насторожилась:
— Вы не договариваете, посол! В чем дело? Вы знаете что-то еще? Какую-то дурную новость? Говорите же!
Дон Фуэнсалида помолчал, готовясь солгать, но все-таки решил открыть правду:
— Боюсь, ваше высочество, очень, очень боюсь, что существует намерение обручить принца Гарри с принцессой Элеонорой, сестрой Карла.
— Как же это? Гарри обручен со мной!
— Возможно, это один из пунктов весьма честолюбивого договора, который зреет между императором и королем. Согласно ему, ваша сестра Хуана выйдет замуж за Генриха Седьмого, ваш племянник Карл женится на принцессе Марии, а ваша племянница Элеонора обручится с принцем Гарри.
— А как же я? Особенно теперь, когда приданое, наконец, на подходе?
Посол молча дал понять, что будущее Каталины этим договором никак не учитывается. Ее исключают из игры, не принимают во внимание, оставляют в безвестности прозябать.
— Принц, если это принц настоящий, всегда держит данное им слово, — страстно сказала она. — Нас обручил епископ, перед свидетелями! Мы принесли клятву!
— Ваше высочество, — помолчав, выдавил из себя дон Фуэнсалида, малыми порциями отпуская все дурные известия, с какими явился на прием. — Мужайтесь, ваше высочество. Боюсь, помолвка будет разорвана. Принц заберет назад свое слово.
— Он не посмеет!
— Более того… Ваше высочество,
— Что?! — вскричала она. — Откуда вы знаете?
— Это слухи. Полной уверенности нет, но боюсь…
— Довольно бояться! Говорите толком, в чем дело?
— Боюсь, ваше высочество, что принца освободили от данного вам обета, — проговорил посол, с тревогой следя за тем, как темнеет ее лицо. — Однако не думайте, что принц сделал это по своему выбору, нет! Это воля его отца.
— Это неслыханно! Так не поступают!
— Основанием могли бы служить такие аргументы, как чрезмерная молодость принца в момент совершения обряда или же то, что он находился под давлением. Также он мог заявить, что не имеет желания жениться на вас. По сути дела, думаю, так оно и случилось…
— Ни под каким давлением он не находился! — в крайнем возмущении воскликнула Каталина. — Он был в полном восторге! Он влюблен в меня Бог знает сколько лет, с тех самых пор, как я приехала в Англию! Он хочет жениться на мне! Мечтает!
— Клятва, принесенная епископу, в том, что принц действовал не по свободной воле, явится достаточным основанием, чтобы расторгнуть помолвку.
— Так, значит, все эти годы, что я считала себя обрученной и действовала в соответствии с этим убеждением… Все эти годы, что я ждала, ждала и ждала… Вы хотите сказать, что все эти годы, когда я полагала, что они крепко-накрепко связаны договором, — он не был обручен со мной? Был свободен?!
Посол поклонился, не находя слов.
— Это… это предательство! — вымолвила она. — Самое настоящее, коварное предательство… — И задохнулась. — Страшнее которого нет…
Снова безмолвный поклон.
— Все пропало, — вся погаснув, произнесла Каталина. — Теперь я это поняла. Оказывается, я проиграла давным-давно и даже не знала об этом. Я сражалась — без армии, без поддержки и в самом деле даже без повода для борьбы, потому что повода, оказывается, уже давным-давно нет. Все это время, одна-одинешенька… Теперь я это поняла…
И все-таки Каталина не плакала, хотя в глазах ее стояло отчаяние.
— Беда в том, — произнесла она, наконец, — что я дала слово. Торжественное, нерушимое слово.
— Вы имеете в виду свое обручение, ваше высочество?
— Нет. Совсем другое, — отмахнулась она. — Я дала клятву. У смертного одра. А теперь вы говорите мне, что все зря…
— Принцесса, вы оставались на своем посту, как хотела бы этого ваша матушка…
— Это был не пост, а ловушка! — выкрикнула она. — Я попалась, как на крючок, на обещание, не зная, что оно давно потеряло силу! Послушайте… Послушайте, а кто-нибудь еще знает об этом?
Дон Фуэнсалида покачал головой:
— Уверен, это держат в строгом секрете.