Вечная жизнь [= Эликсир жизни; Clarges]
Шрифт:
— А что с ними? Куда они денутся. Что с ними может случиться? Они лежат, как замороженные. А если вырвутся, то что? Из камеры не выйти. Разорвут простыни, уляжется пыл и они снова будут спать.
Кафе размещалось в полусфере, прикрепленной к главному зданию. Из окон открывался великолепный вид на залитую солнцем долину. Столы в кафе были расставлены так, что все посетители сидели лицом к окнам. Бэзил провел Вэйлока к самому дальнему столу, причем выбор места, по-видимому, был сделан без определенного расчета. Посетители холодно отнеслись к их появлению.
Когда
— Заметил, как они бесятся?
Вэйлок неопределенно хмыкнул.
— Они знают, что я иду вперед. Я вытащил приз прямо у них из-под носа, и это их злит.
— Я думаю.
— Все эти, — Бэзил показал на посетителей, — погрязли в зависти и подозрениях. Они мне завидуют и сплетничают обо мне, как деревенские бабы. Сэт Каддиган тебе высказал свое отношение к моим действиям?
Вэйлок рассмеялся.
— Не совсем так. Он назвал их необычными и сказал, что они беспокоят его.
— Разумеется. Мы оба начинали с одного уровня. Но Сэт занялся тем, что принялся разрабатывать классические методы. Я же плюнул на них.
Принесли меню. Бэзил заказал латук и крекеры, объяснив, что он себя лучше чувствует, когда легко поест.
— Сэт трудится очень много, но он больше работает над совершенствованием своих познаний, чем совершенствованием психиатрии. Я же… экстравагантен. Так говорят они. Но в основном, я прав. Наше общество — это самая стабильная структура в истории, и у него нет тенденции к изменению. Это причина всех психических заболеваний. Мы должны сражаться с ними яростно, сняв перчатки. — Вэйлок, занятый котлетой и кресс-салатом, кивнул.
— Они говорят, что я экспериментирую с пациентами, как с морскими свинками, — пожаловался Бэзил. — Это не так. Я просто пробую разные системы терапии. И это могло бы осуждаться всеми, если бы не приносило результатов. Но… ха, ха, ха, — засмеялся он, закрывая рот рукой, — к их великому огорчению, моим пациентам становится лучше. Некоторых я даже выписал. Кто больше всех вызывает зависть, как не дерзкий и удачливый выскочка? — Он хлопнул Вэйлока по плечу. — Я так рад, что ты со мной, старина! Кто знает, может, мы вместе пробьемся в амаранты. Неплохая игра, да?
После ленча Бэзил провел Вэйлока в покой 18 и оставил его. Вэйлок без особого энтузиазма пошел вдоль ряда кроватей, впрыскивая через кожу в кровь витамины и тонизирующее.
Он думал о больных. 36 мужчин — и всех их сюда привел слоп. Не было никакой тайны в причине их психоза. Здесь они доживут до того момента, когда за ними придет черный лимузин.
Вэйлок шел, всматриваясь в эти пустые лица. У каждой кровати он спрашивал себя: как лечить этих несчастных?
Он остановился у постели, где лежал щуплый человечек с закрытыми глазами. Вэйлок прочел на табличке имя и фил. Олаф Джеремски, Ведж. Там были еще какие-то значки, но он их не понял.
Вэйлок коснулся щеки человека.
— Олаф, — мягко сказал он. — Проснись. Ты здоров. Олаф, ты здоров, ты можешь идти домой.
Лицо Олафа Джеремски оставалось таким же безжизненным. Ничто не шевельнулось в нем.
— Олаф Джеремски, — строго сказал Вэйлок, — твоя линия жизни пересекла
Лицо не изменилось. Глаза не двинулись. Но Вэйлоку показалось, что какое-то выражение мелькнуло на лице Олафа.
— Олаф Джеремски! Серд! Олаф Джеремски! Серд! — громовым голосом вскричал Вэйлок. — Олаф Джеремски, теперь вы Серд!
Но то едва заметное проявление жизни снова скрылось под маской бесконечной меланхолии.
Вэйлок отошел, хмурясь, посмотрел на безжизненную маску. Затем он снова наклонился к Олафу.
— Жизнь! — прошептал он. — Вечная жизнь! Жизнь, жизнь!
Лицо оставалось меланхолически спокойным. Лишь глубокая печаль пришла откуда-то изнутри, но вот угасла и она, как последние лучи в небытие.
Вэйлок наклонился ниже.
— Смерть! — жестко произнес он. — Смерть, — самое страшное слово, запрещенное в языке. — Смерть! Смерть! Смерть!
Вэйлок смотрел в лицо Олафа. Оно оставалось спокойным, но из глубины на поверхность стало подкатываться что-то жуткое. Вэйлок отступил назад, не отрывая взгляда от лица.
Глаза Олафа внезапно открылись. Они поворачивались то вправо, то влево, затем зафиксировались на Вэйлоке. Глаза горели дьявольским огнем. Губы растянулись в зловещем оскале. В груди его что-то стало клокотать, рот открылся, и вот Олаф издал дикий вопль. Казалось, без всяких усилий он вскочил с кровати. Руки его протянулись к горлу Вэйлока, но тот успел отскочить. Спиной он ощутил металлические прутья клетки. Она автоматически захлопнулась.
Джеремски шел вперед, вытянув руки. Вэйлок крикнул, ударил по рукам — но это было все равно что бить по стальным трубам.
Вэйлок изо всех сил оттолкнулся от Джеремски, схватился за прутья клетки, закричал:
— На помощь!
Джеремски снова бросился на него. Вэйлок пытался снова оттолкнуть его, но маньяк схватил его за пиджак. Вэйлок упал на пол, увлекая за собой Джеремски. Тот висел у него на спине, как клещ. Вэйлок перевернулся на спину, выскользнул из пиджака, оставив его в руках Олафа, и бросился за кровать, взывая о помощи. Джеремски, дико хохоча, кинулся за ним. Гэвин юркнул под кровать. Джеремски остановился, чтобы в момент изодрать пиджак в клочья, затем заглянул под кровать. Вэйлок забился подальше, чтобы его было не достать. Джеремски бросился под кровать, чтобы схватить его с другой стороны, но Вэйлок успел откатиться на противоположную сторону. Началась смертельная игра. Джеремски, как кузнечик прыгал с одной стороны кровати на другую, а Вэйлок перекатывался под кроватью.
Затем Джеремски вскочил на кровать и замер. Вэйлок оказался в ловушке. Он не знал, куда ему откатываться, а лежа в центре, он был в зоне досягаемости и с той и с другой стороны.
Он услышал голоса, звуки шагов.
— Помогите! — завопил он. Он увидел ноги Сэта Каддигана. — Я здесь!
Ноги остановились возле клетки.
— Этот маньяк хочет задушить меня! — крикнул Вэйлок. — Я не могу сдвинуться с места!
— Спокойно, — сказал Каддиган. Появились еще чьи-то ноги. Клетка открылась. Джеремски завопил и бросился в коридор, но его тут же схватили, одели смирительную рубашку, положили в постель.