Вечно дикая
Шрифт:
– Это ласковое обращение. К маленькому мальчику.
Он одним движением стягивает с меня пижамные штаны вместе с трусиками и отбрасывает их в сторону. Переместившись так, чтобы его плечи оказались между моими ногами, он замирает и пристально заглядывает мне в глаза.
– По-твоему, я похож на маленького мальчика, Калла? – Его голос становится хриплым.
Я сразу же проглатываю свое веселье.
– Нет.
Он похож на самого мужественного и красивого мужчину, которого я когда-либо видела.
При первом же движении его языка резко вдыхаю.
–
Я потираю еще слипшиеся от сна глаза и смотрю на часы, чтобы убедиться, что сейчас только восемь утра. На улице еще темно, но, учитывая разницу во времени, Бьерн и Астрид, должно быть, не спят уже давно.
Со стоном сползаю с кровати, ежась от утренней прохлады. Поспешно привожу себя в порядок в ванной, а затем торопливо спускаюсь вниз.
– Почему я узнаю об этом только сейчас? И узнаю от него? – Джона смотрит из-за кухонного стола на Бьерна, но разговаривает явно со своей матерью, сидящей на табурете.
– Я не хотела волновать тебя по такому незначительному поводу, – спокойно отзывается Астрид, листая свадебный журнал, на который меня подписала Диана, как только мы с Джоной обручились.
Она нанесла свежий слой туши и немного помады, короткие платиновые волосы уложила в аккуратную прическу, но ее лицо выражает сильную усталость. То ли из-за долгого путешествия, то ли из-за непрекращающейся ссоры между сыном и мужем – назвать причину может только она сама.
Тем временем Джона качает головой.
– Незначительному? Ты называешь это незначительным поводом?
Взгляд Астрид останавливается на свадебном платье, и она что-то говорит Бьерну на норвежском. И снова музыкальное звучание их диалекта маскирует не самые приятные, как я подозреваю, слова.
– Потому что я больше не стану хранить твои секреты! – огрызается он по-английски, по всей видимости, специально для Джоны.
– Следи за своим тоном, когда говоришь с ней!
От их раздраженных голосов все мое тело напрягается. Если так пойдет и дальше, то к Рождеству в доме будет атмосфера ядерной войны.
Преодолеваю две последние ступеньки и восклицаю:
– Доброе утро! – Надеюсь, мое присутствие сможет хоть как-нибудь разрядить надвигающийся взрыв. – Как вам спалось?
Астрид отвечает мне теплой, хотя и смущенной улыбкой.
– Неплохо. Мы все еще живем по времени Осло. Наверное, понадобится целая неделя, прежде чем адаптируемся. – Через несколько секунд она добавляет: – Но домик очень уютный. Правда, Бьерн?
Она поднимает брови и смотрит на мужа.
– Да, вполне комфортный.
И, независимо от того, обучили ли его правильному ответу или нет, я это ценю.
– Доброе утро.
Я приподнимаюсь на цыпочки, чтобы дотянуться до губ Джоны для утреннего поцелуя, а затем бросаю на него трехсекундный предупреждающий взгляд. Когда вижу в нем огонек признания, что ему действительно стоит успокоиться, иду к кофе-машине, чтобы получить столь необходимую мне порцию кофеина.
–
Хмуро смотрю на него. Что происходит? Разве Астрид только что не сказала, что им удобно в гостевом домике?
– В этом нет необходимости…
– Я вернусь в районе обеда. – Джона обходит стол и наклоняется, чтобы поцеловать мать в лоб. – Собери вещи, если получится, ладно?
Она вздыхает, но затем протягивает руку, чтобы погладить сына по щеке.
– Хорошо, vennen.
И несмотря на это любопытное изменение планов, я еле сдерживаю желание громко засмеяться. Джона выходит через боковую дверь, даже не взглянув на Бьерна, задержавшись лишь для того, чтобы снять с крючка зимнюю шапку и перчатки. Через несколько секунд в неловкой тишине, воцарившейся на кухне, раздается урчание двигателя снегохода.
Что за тайну разболтал Бьерн? Что скрывала Астрид от своего сына?
– Интересное устройство, – бормочет Астрид, отпивая глоток кофе и не сводя глаз с прибора. – Думаю, мне придется прочитать инструкцию, чтобы разобраться в нем.
– Хотите, я что-нибудь вам приготовлю? Латте, капучино, эспрессо…
Она отмахивается от моего предложения.
– Нас вполне устраивает черный кофе.
– Может, вы хотите перекусить? Есть банановый кекс домашнего приготовления.
Достаю хлеб из холодильника и ставлю его на стол вместе с тарелками. Всю прошлую неделю я запасалась едой, чтобы суметь накормить двадцать человек с совершенно разными пищевыми привычками.
– Или я могу приготовить яичницу с беконом. А еще у нас есть фруктовый салат и йогурт, если вам больше нравится…
– Все в порядке.
Астрид берет нож, чтобы отрезать Бьерну кусочек хлеба, а потом молча протягивает ему тарелку, и он, даже не поблагодарив, опускается на табурет.
– Джона сказал, что у тебя сегодня рождественская вечеринка?
– Да. Я помогаю в организации ежегодного благотворительного ужина в общественном центре. Простите, не смогла отказаться…
– А зачем тебе отказываться? – перебивает меня Астрид, нахмурившись. – Похоже, это важный вечер.
– Ну, это действительно так, но вы же только что приехали, и мне неловко оставлять вас одних.
– Если ты продолжишь так суетиться вокруг нас, то выдохнешься и начнешь считать дни до нашего отъезда. – Она смягчает свое замечание улыбкой. – Так что ты будешь делать на этом мероприятии?
– Даже не знаю. Наверное, массу черновой работы. Мюриэль сказала мне приехать к десяти.
– О, это та властная соседка?
– Да, она. Мюриэль руководит организацией вечера и обратилась ко мне за помощью. Хотя нет, она просто сообщила мне постфактум, что я буду помогать, признав, что мои маркетинговые предложения сыграли не последнюю роль в оглушительном успехе Зимнего карнавала, собравшем рекордную посещаемость и самый высокий доход за последние пятьдесят лет. – А Тедди оденется Сантой.