Вечные ценности. Статьи о русской литературе

Рудинский Владимир

Они – жители Мадагаскара – представлены так:

В раззолоченных паланкинах,В дивно-вырезанных ладьях,На широких воловьих спинахИ на звонко ржущих коняхТам, где пели и трепеталиЛегких тысячи лебедей,Друг за другом вслед выступалиСмуглолицых толпы людей.

Люди и их основное богатство:

Между ними быки Томатавы,Схожи с грудою темных камней,Пожирали жирные травыБлаговонием полных полей.

Все стихотворение носит совершенно необычный

в стихах Гумилева об Африке визионерский характер. Действие происходит во сне:

И мне снилось ночью: плыву яПо какой-то большой реке.

Из недоумения автора выводит только необычное, чудесное происшествие:

Красный идол на белом камнеГромко крикнул: – Мадагаскар! —

А в дальнейшем он лишь с трудом вырывается из обаяния грезы:

И вздыхал я, зачем плыву я,Не останусь я здесь зачем;Неужель и здесь не спою яСамых лучших моих поэм?

Некоторые детали позволяют предположить, что большая река может быть скорее всего Бецибукой или ее притоком Икупой, служащими связью между столицей острова Тананаривой и западным его побережьем, выходящим на Мозамбикский Пролив Индийского Океана.

Дата написания стихотворения в точности неизвестна; но сон Гумилева явно приурочен ко времени независимости Мадагаскара, то есть до 1896 г.

Стихи о Полинезии русских эмигрантских поэтов часто носят не совсем приятный туристический налет.

Все же стоит отметить вещи Б. Нарциссова 43 , как «Мауна Кеа» и «Океания», и В. Анта 44 , как «Гавайские мелодии». Из этих последних выделим наиболее удачное стихотворение «Полинезийский центр», начинающееся строфой:

Мы знаем Джека Лондона рассказыО южных экзотических морях,О дивных островах и дикарях,Тайфунах и о случаях проказы.

Тогда как довольно поверхностная вещица «В темноте» неплохо передает впечатления путешественника от беглого взгляда на Гавайские острова, и чарующие:

43

Борис Анатольевич Нарциссов (1906–1982) – поэт и переводчик. В молодости жил в Эстонии, входил в Юрьевский цех поэтов. Окончил Тартусский университет по специальности химия. Во время войны жил в Германии, затем в Австралии, откуда переселился в США, где жил в Вашингтоне. Выпустил несколько сборников стихов, занимался переводами Эдгара По, а также эстонских поэтов.

44

Владимир Николаевич Трипольский (псевд. Владимир Ант; 1908– 1980) – поэт, журналист, инженер-гидротехник по специальности. Жил и работал в Киеве. В 1943 уехал с беженцами в Германию. В 1951 переехал в США, в Нью-Йорк, затем в Сан-Франциско. Занимался литературной деятельностью, был одним из председателей кружка «Литературные встречи», сотрудничал в газете «Русская жизнь».

Ананасы, гуавыИ цветов перевалы,И душистые травы,И шершавые скалы

и несколько страшноватые:

А во мраке провалов,Где пещеры – берлогиМежду черных коралловЗалегли осьминоги.

Выпишем еще из цитированного уже «Полинезийского центра» меткую характеристику полинезийцев в целом:

Полинезиец, смелый мореход,Бродяга тихоокеанских вод,Единственный там древний обитатель,При примитивной технике своейСтроитель первоклассных кораблей,Земель необитаемых искатель.

В согласии с его характером, у более выдающегося поэта, Бориса Нарциссова,

пробивается в стихах мистическая жуть:

Белые волосы белая деваРазостлала по склону горыВолосы тают – из горного чреваГорячо выходят пары…Вдруг по тропинке прорвется сверканье —Это значит – по камню скребя,Белая женщина в скрытом вулканеВдруг учуяла мясо – тебя.

Или:

Вот посвежеет, с бурунов задует…В зелени лунных ночейНа берег страшные выйдут ОндуэС дырами вместо очей.

Закончим наш очерк прекрасным стихотворением Бальмонта, написанным в 1912 г. (автор был первым русским поэтом, посетившим южные моря), с исключительной глубиной затрагивающим загадку происхождения народов Полинезии, да и Океании вообще:

Тишь

Вот она – неоглядная тишь океана, который зовется Великим,И который Моаной зовут в Гавайики, в стране Маори.Человек островов, что вулканами встали, виденьем возник смуглоликим,И кораллы растут, и над синей волной – без числа острова-алтари.«Голос Зарубежья», Мюнхен, декабрь 1983, № 31, с. 29–33.

Индия духа

А. П. Керн, – та самая: «Я помню чудное мгновение», – запечатлела в мемуарах, как Дельвиг представил Пушкину маленького братишку, говоря, что он пишет стихи в романтическом жанре. Александр Сергеевич попросил мальчика прочесть свое сочинение, и тот, не робея, продекламировал:

Индиянди, Индиянди, Индия.

Пушкин в восторге расцеловал ребенка и воскликнул: «Он, точно, романтик!» Великий поэт и тут, как обычно, выразил мысль глубокую. Индия (и Испания; но в другом плане) навсегда стала спутницей русской романтики. Не зря Гумилев к любимой девушке обращался:

День, когда ты узнала впервые,Что есть Индия, чудо чудес,Что есть тигры и пальмы святые,Для меня этот день не исчез.

И в другом стихотворении (одном из лучших своих) упомянул про вокзал, на котором можно:

В Индию духа купить билет.

Впрочем, задолго до него Жуковский повествовал о себе:

Мнил я быть в обетованнойТой земле, где вечный мир;Мнил я зреть благоуханныйБезмятежный Кашемир.

Да и А. К. Толстой любил цыган за то, что:

Из Индии дальнейНа Русь прилетев,Со степью печальнойИх свыкся напев.

И охотно переносился душой туда, где:

Магадев, Земли владыка,К нам в шестой нисходит раз…

Сколько паломников Русь высылала в загадочный, далекий южный край, от тверитянина Афанасия Никитина до Верещагина с его жуткими зарисовками усмирения англичанами сипайского восстания! Ах, зачем Павел Первый остановился в дерзком порыве и вернул уже маршировавших на восход солнца казаков! Ведь как нас там ждали… Все тут сходятся, и теософка Блаватская 45 , с искренней симпатией рассказавшая о страданиях угнетенного населения, и заурядный офицер в деловой командировке Новицкий, тщетно объяснявший жадно расспрашивавшим его индусам, что Россия не собирается завоевывать их страну. Даже Хрущева простой народ приветствовал при приезде криками: «Да здравствует русский царь!» Увы, это уже была не та Россия…

45

Елена Петровна Блаватская (1831–1891) – литератор, публицист. Оккультист и спиритуалист, одна из основателей Теософского общества.