Вечные
Шрифт:
— Стойте! — крикнул кто-то из фотографов.
— Это горничная,что ли?
— Ах ты, врушка несчастная!
— Где твой дружок?
Один за другим фотографы в желтых дождевиках начали отставать. Очень скоро за Хейвен и Бью бежали только двое мужчин в серых летних костюмах. В какой-то момент им удалось оторваться — когда дорогу преследователям перегородил большой грузовик с прицепом, пересекавший Лексингтон-авеню. Хейвен и Бью нырнули в открытые двери единственного работавшего магазина в квартале. По всему залу были расставлены высокие корзины с яркими упаковками индийских
— За нами гонятся, — выдохнула Хейвен.
Девочка не стала задавать лишних вопросов.
— Сюда, — сказала она и подняла вверх шелковое полотнище, закрывавшее стену за прилавком.
Хейвен и Бью проворно забрались в маленькую кладовку и сели на пол, прижав колени к груди.
Звякнули колокольчики, задетые входной дверью.
— Здравствуйте, чем могу помочь? — спросила продавщица.
— Вы видели девушку? Лет семнадцати? Босую?
— Босую? — возмущенно переспросила продавщица. — Это продуктовый магазин. К нам можно входить только в обуви и в одежде с длинным рукавом. Вы меня, может быть, проверяете? Вы не из департамента здравоохранения?
— Из него самого. И я хочу все тут у вас осмотреть.
— Пожалуйста. Но вы здесь не найдете никаких нарушений. В магазине моих родителей всегда очень чисто. — Девочка пошла следом за мужчиной, который начал обход магазина. — Туалет мы моем дважды в день. Пол моем каждый вечер в семь часов. Вы что принюхиваетесь? Думаете, мышиный помет унюхаете? Нет, сэр. Никакого помета вы не найдете. И тараканы у нас не водятся. Этот магазин работает уже двадцать два года, и ни одного таракашки у нас не завелось. И с животными мы никого сюда не пускаем, сэр. Ни с собаками, ни с кошками, ни с птицами, ни с обезьянами, ни с…
— Ладно-ладно, — раздраженно проворчал мужчина. — Инспекция закончена. Все нормально.
Хейвен и Бью услышали, как еще раз звякнули колокольчики. Выждав несколько секунд, они выбрались из укрытия.
— Это было просто потрясающе, — сказал девочке Бью. — Ты нас спасла.
— Мои родители говорят, что в прошлой жизни я была артисткой, — сказала девочка. — А этот дяденька был из общества «Уроборос», да?
— Что? — вырвалось у Хейвен. — Ты знаешь про…
— Не сейчас. Заходите, когда у вас будет время поболтать. — Девочка улыбнулась и протянула Хейвен пару дешевых пластиковых шлепанцев. — Подарок от магазина. Могу я вам еще чем-нибудь помочь?
— Зонтика у тебя, случайно, не найдется? — спросил Бью.
ГЛАВА 58
У переезда под Бруклинским мостом горел один-единственный фонарь. Тусклый, болезненно-желтый свет озарял кирпичный дом, стоявший в конце Уотер-стрит. Лил проливной дождь, вокруг не было ни души. Даже крысы разбежались по своим норкам. Хейвен и Бью стояли на другой стороне улицы напротив дома и молча наблюдали. Никаких признаков жизни в доме заметно не было.
— Дом тот самый, — сказала Хейвен. Она не сомневалась, что Йейн там. Она это чувствовала, как биение собственного сердца.
— Ты уверена? — прошептал Бью. — Похоже, там никого нет.
— Я уверена, — кивнула Хейвен. — Как-то раз я сюда шла следом за Падмой. И за Ребеккой —
Она первой пошла вперед по мостовой. Ближайший водосток работал не слишком исправно, и около тротуара образовалась большая лужа. Там, где дождевая вода утекала под землю, в водовороте вертелись разбухшие окурки и полиэтиленовые пакеты. Хейвен пошла через грязную лужу в шлепанцах. Остановившись у входной двери, она потянула на себя дверную ручку. Дверь оказалась не заперта.
— Безопасность на высшем уровне, — отметил Бью, когда они переступили порог.
— Вряд ли ему это нужно, — шепнула Хейвен. — Никто не отважится грабить Адама. Да и что тут возьмешь?
Нижний этаж дома был совершенно пуст. Никакой мебели. Совсем ничего. Когда-то вдоль дальней стены стояла барная стойка в стиле ковбойских салунов, но ее разобрали и выбросили. Теперь о ней напоминали только выбоины в штукатурке. По окнам барабанил дождь. Холодный ветер шевелил бумажки и опавшие листья, кучками лежавшие по углам.
Клочок бумаги привлек внимание Бью. Он наклонился и поднял с пола обрывок газеты, расправил и протянул Хейвен. Газета была за тысяча девятьсот шестьдесят третий год, в статье рассказывалось о казни Ли Харви Освальда.
— Похоже, мы выбрали не тот дом, — сказал Бью. — Тут уже бог знает как давно никто не живет.
— Нет, дом тот самый, — заупрямилась Хейвен. — Давай посмотрим наверху.
Второй этаж выглядел так же заброшенно. Бью открыл нараспашку все двери, заглянул во все гардеробные и шкафы, но Йейна нигде не было. Поднявшись на третий этаж, Хейвен и Бью наконец увидели хоть какие-то признаки жизни. В большой комнате стояло черное кресло-качалка. Все стены были увешаны картинами. Они висели косо, находили одна на другую. Казалось, их второпях развесил сумасшедший. На одной картине христиан скармливали львам, на других взрывались атомные бомбы, дрались между собой бандитские шайки, детей отбирали у родителей. И на каждом полотне неизменно красовалась маленькая черная фигурка человека, наблюдавшего за происходящим издалека.
— Черт, страшновато, — признался Бью.
— Это картины Марты Вега. Наверное, после выставки Адам их похитил. На всех полотнах изображен он, понимаешь? — Хейвен указала на черную фигурку, нарисованную на одной из картин. Здесь Адам стоял в толпе зевак, наблюдавших за публичным повешением. — По-моему, он обожает любоваться своими деяниями.
— Да, вкус у него специфический, — проговорил Бью. Шутка получилась не слишком ловкой. Голос у него дрогнул. Картины его явно напугали. — Ну что, Хейвен? Мы все тут осмотрели, и мне кажется, что пора убраться отсюда поскорее — пока еще есть возможность.
— Нет, — покачала головой Хейвен. — Йейн здесь. Я в этом уверена. Похоже, чердака тут нет, но, значит, есть подвал или полуподвал.
Она развернулась и быстро пошла к лестнице. Она чувствовала, что времени остается все меньше. В любой момент сюда могло нагрянуть войско «серых людей». Тогда Йейн и Бью погибнут, а она станет постоянным экспонатом музея Адама Розиера. Спустившись на нижний этаж, Хейвен начала бегать из комнаты в комнату. Теперь она осматривала все более внимательно, чем в первый раз. Там, где когда-то находилась барная стойка, она обнаружила в стене дверь, а за ней — ступени, спускавшиеся в темноту.