Вечный бой
Шрифт:
— Я вами доволен, лейтенант Росс, — сказал как-то старший полковой врач, — и теперь не возражаю против ваших научных занятий в свободное от службы время. Ставьте, пожалуйста, ваши эксперименты, но только не на людях, естественно.
— Благодарю вас, сэр.
— Это лучше, — назидательно продолжал майор Джонс, — чем убивать время за картами и вином.
— Так точно, сэр!
— Правда, будь я на вашем месте, я бы, естественно, предпочел охоту. Охота — джентльменское занятие.
— Я охочусь, сэр... на комаров.
Майор Джонс язвительно ухмыльнулся в усы, но промолчал.
—
С одной из почт, пришедших в форт накануне Нового, 1896 года, Росс получил от Менсона бандероль. В бандероли вместе с письмом оказалась небольшая книга русского профессора Данилевского, изданная на французском языке. Данилевский писал о малярии, которой болеют птицы. Клинилески она протекала у них точно так же, как и у людей, а малярийные плазмодии, обнаруженные Данилевским в крови больных птиц, ничем не отличались от плазмодиев, вызывающих малярию у человека.
Росс задумался.
«Комары, несущие в себе возбудителей малярии, — рассуждал он, — кусают не только людей, но и животных, в частности птиц, и передают им болезнь. Майор Джонс запретил опыты на людях...»
Необходимо было срочно раздобыть больных малярией птиц, но как это сделать?
Проще всего экспериментировать на голубях. Голубь— птица почти домашняя.
В Секундарабаде было немало голубятников. Держал голубей и Амир — пятнадцатилетний бой Росса.
— Скажи мне, Амир, — спросил у него однажды Росс, — болеют ли твои голуби?
— Иногда болеют, сэр.
— Я буду покупать у тебя больных голубей и хорошо платить за них.
Мальчишка засмеялся:
— Зачем они вам, сэр? Я могу вам продать и здоровых. И совсем недорого.
Росс улыбнулся, потрепал ладонью мальчишку по плечу.
— Мне нужны больные, Амир.
На другое же утро бой принес Россу больного голубя. Птица была вялой и отказывалась от пищи. Глаза ее подергивала мутная пленка. Голубь лежал на крыле, не в силах подняться на лапы. Он умер через несколько часов. В его крови не оказалось ни малярийных плазмодиев, ни глыбок темно-бурого пигмента. Причина смерти была неясна Россу, но погиб голубь не от малярии.
Весть о том, что младший полковой врач скупает больных голубей, быстро распространилась по Секундарабаду. Кое-кто из офицеров гарнизона решил, что Росс тронулся умом. Такое подчас случалось в форту и никого особенно не удивляло.
Майор Джонс, как-то задержавшись в конторке Росса, осторожно осведомился:
— Может, вам нужен отпуск? Месяц-другой в Англии — и от вашего недомогания не останется и следа. Поверьте старому врачу, четверть века практикующему в Индии, — добавил он доверительно. — Могу написать записку и к доктору Вилланду, психоневрологу. Мы с ним когда-то служили в Бёнгалии. Он уже тогда творил чудеса, а был таким же молодым, как вы.
Росс улыбнулся.
— Спасибо, сэр, но ни в отпуске, ни тем более в консультации врача нет никакой необходимости. Я чувствую себя великолепно.
— Но ваши чудачества с больными голубями? О них судачит весь Секундарабад.
— Сэр, но разве не вы разрешили мне научные исследования в свободное от службы время?
— И
— Малярию, сэр.
Майор Джонс недоверчиво качнул головой.
— Вы полагаете, что и птицы подвержены малярии?.. Ну и ну!..
— То, что птицы, как и люди, болеют малярией, уже доказано, сэр, и не мной, а русским профессором Данилевским.
Росс достал из ящика стола книгу, присланную Менсоном, протянул ее Джонсу.
Джонс небрежно перебросил несколько страниц и буркнул, возвращая книгу:
— Любопытно, а?
— И весьма, сэр.
— Но пристало ли вам, Росс, военному врачу, вторгаться в епархию ветеринаров?
— Не вижу другого пути для познания истины, сэр. Если мне удастся в экспериментах доказать заражение голубей комарами, то на следующем этапе — пускай не мной, а кем-то другим — будет выяснена схема передачи малярии человеку.
Разглядывая свое морщинистое лицо в зеркальце, висящем на стене, майор Джонс хмыкнул:
— Комарами?
— Да, сэр.
— А вам удалось обнаружить чего-нибудь новенькое, интересное? — спросил он, приминая ладонью свои нафабренные усы.
— Увы, сэр! Б своих поисках я не продвинулся вперед ни на дюйм.
Майор Джонс подавил зевок и, холодно кивнув, вышел из комнаты.
Наконец-то Россу повезло! В желудке комара анафелес он нашел цисты — мешочки, заполненные плазмодиями. Плазмодии были подвижны и, следовательно, живы. При попадании в кровь они могли вызвать развитие малярии. Гипотеза доктора Менсона, кажется, начинала обретать реальность. Правда, в тело комара плазмодии могли проникнуть и случайно — единичная находка вряд ли дает основание для серьезных выводов.
Временно Росс прекратил свои вылазки с марлевым сачком в окрестности Секундарабада. Комаров анафелес он ловил прямо в лазарете, безошибочно узнавая их по темным пятнышкам на крыльях и характерной посадке.
Желудки комаров заполняли цисты с плазмодиями, но особенно много их оказалось в слюнных железах. Слюнные железы были плотно набиты ими, как трубка табаком.
В крови больного голубя, принесенного в лазарет кем-то из местных жителей, Росс увидел малярийных плазмодиев. При максимальном увеличении микроскопа внешне они ничем не отличались от плазмодиев, живущих в крови больного человека. Возбудитель малярии и у птиц, и у человека был один — малярийный плазмодий. Но это было еще не открытие. Задолго до Росса об этом узнал харьковский профессор Данилевский. Но Росс теперь не сомневался, что источник заражения и голубя, и человека тоже один — комар. Росс ставит эксперимент.
В клетку, плотно затянутую москитной сеткой, он помещает больного малярией голубя. Туда же подпускает с десяток комаров анафелес, выловленных в лазарете.
— Послушай-ка, Амир, — попросил он боя, — продай мне, пожалуйста, парочку самых здоровых голубей из твоей голубятни.
— Будет исполнено, сэр.
Эксперимент, задуманный Россом, был прост. В сущности, он почти ничем не отличался от эксперимента, проделанного доктором Аппиа чуть больше года назад здесь же в Секундарабаде: комары, помещенные в клетку с больным голубем, должны были заразить здоровых птиц.