Вечный кайф
Шрифт:
Галицын нажал на кнопку громкоговорителя, и донесся тонкий голос Дюди — нашего старого источника.
— Князь, они же там снова торгуют. Опять обезьяна эта… Та же самая обезьяна. Феликс.
— Ты к ним вхож? — спросил Князь.
— Могу купить пару «чеков».
— Когда стрелку можешь забить?
— Да хоть сегодня.
— Они на той же самой хате?
— На той же.
— Давай прозванивай им. Забивай стрелу на сегодня. Потом звони в отдел мне… Все, действуй.
— Я без копья сижу, — пробормотал наркоман.
— На закупку бабки найдем.
— Они меньше грамма не дают.
— Наскребем.
— А
— Хороший товар возьмем — не пожалеешь.
— Я тебе напомню. — Голос был какой-то издалека, нервный, напряженный. В общем, голос наркоша, которому надо бабахнуться.
Галицын положил трубку и сказал:
— Помните, в январе мы негров с Таманской улицы хотели брать?
— Студентов политеха? — кивнул я. — Помню. Они на Таманской однокомнатную квартиру снимали.
— Во-во. Потом эти дети джунглей свинтили куда-то… Теперь вернулись. Опять торгуют.
— И Дюдя нам их сдает?
— Сдает.
— Отлично…
Дюдя перезвонил через пятнадцать минут и сказал, что забил стрелку на полшестого.
В предвкушении хорошей забавы я извлек из сейфа три Рации и сунул их в гнезда зарядных устройств. Тут меня и выхватил Романов.
— Собирайся на совещание по порченому героину.
— Куда? — осведомился я.
— К Воропаеву.
— Чего он вдруг проснулся?
— Видимо, на него давить начинают.
— Во сколько?
— В полпятого.
— У нас на полшестого стрелка с неграми. Будем принимать их за героин.
— Сбыт? — заинтересовался Романов.
— Ага.
— Хорошо. Палка на тяжкие пойдет. Но ты со мной едешь.
Неудача. Хотелось мне повалять негров. Один из них торговал героином рядом со школой, предлагал детишкам. Притом тем, кто приходил к нему по первому разу, давал бесплатно, чтобы подсели на героин и потом можно было драть в три шкуры. Достаточно было сказать: «Ай эм Иван. Ай вонт хероин». Ох, при задержании я бы ему этот «хероин» для детишек припомнил… Ничего, пусть ребята с ними позабавятся.
У начальника СКМ ГУВД Воропаева в просторном с лепным потолком кабинете собрались следователь, ведущий дело, а также опера из других служб. Успехами похвалиться не мог никто.
— Знаете, что будет, если дело не поднимем? — строго спросил Воропаев.
— Нет, — брякнул я.
— Плохо будет, — произнес полковник. — А тебе, Стрельцов, особо.
— Это почему? — возмутился я.
— Сильно разговорчивый… Пришло заключение из ЭКЦ МВД по этому героину.
— Нашли что-то?
— Нашли, — Воропаев протянул Романову копию экспертного заключения. — Ознакомься. Прикинь, что все это может значить… Все свободны.
Вернувшись в контору, мы досконально изучили заклюпение. Если отвлечься от всех цифр и диаграмм, получалось, что в наркотики было подмешано какое-то невероятно сложное, не так давно знакомое науке вещество с пятиэтажным названием, которое даже в микроскопических количествах в сочетании с наркотиками приводит к параличу нервной системы и скорой погибели в корчах. Дальше шел примерный список учреждений, где эта хреновина могла быть произведена.
— Этим пусть РУБОП занимается, — сказал Романов. — Они там крутые. Делать им не хрена. Пусть и разбираются, откуда… как его… четыретригидридный… Или… Ну как его?
— Триглокузнаный нитрат… Тринитратный…
— Ничего не понятно, — задумчиво произнес Романов. — Черным по белому написано, что это вещество никакого отношения не имеет к производству героина, появиться там случайно не могло. Вывод?
— Оно появилось там не случайно, — сказал я.
— И кто его туда засунул? Члены общества «Россия без наркотиков»? Секта? Кто?
— Ты слышал, что пакистанцы в Россию в последнее время повадились сплавлять героин, разбадяженный толчеными костями людей, умерших от СПИДа? Чтобы русские неверные наверняка дохли. Чтобы у нас вообще людей не осталось.
— Слышал. И что?
— А ничего. Тут ответ может быть один.
— Какой? — заинтересованно посмотрел на меня Романов.
— А хрен его знает, — с чувством воскликнул я. А что еще скажешь?
— Плохо… — романов прищелкнул пальцами. — Терентий, ты и должен стать тем хреном, который это знает.
Арина сообщила мне, что у нее появилась возможность уйти на пару недель в отпуск. И неплохо вытащить детей куда-нибудь на море.
— В Ялту бы, — мечтательно произнесла она.
— Тогда в Анталию. Там лучше. Хотя сейчас жарковато
— Обожаю жару, — сказала она.
— Тогда тебе здесь надо оставаться. Такое пекло.
— Ох, на море… Как Высоцкий поет — где деньги? — вздохнула жена.
— Ответ ясен.
— Какой?
— Надо последние деньги убить.
— А потом что делать? — спросил Арина.
— А потом подумаем, — вздохнул я.
Честным ментом быть тяжело. Если бы я был нечестным ментом, дети мои не имели бы никаких проблем, жена ездила на «Форде». Правда, если бы я был по-дурацки честным ментом, то ни машины, ни денег на Анталию у меня не было бы. Если бы мы жили только на зарплату, даже в отделе все встало хотя бы потому, что не было бы денег ни на бензин, ни на закупки наркоты. Чтобы жить, приходилось иногда оказывать услуги. Мошенники обули фирму, нагрели людей на очень большие деньги. ОБЭП не чешется — у них дел полно. А я вижу, что дело можно раскрутить. Мы и крутим, берем за жабры мошенника, изымается ворованное, возвращается хозяину. Нам — благодарность в энной сумме. Так же нашли несколько дорогих машин, которых хозяева уже и не мечтали увидеть. Когда есть источники информации и когда в этой работе неплохо ориентируешься, все можно сделать. Главное, не зарываться, не входить сильно во вкус и оказывать помощь только тем людям, которых ты знаешь лично и которые не имеют отношения к криминалу, иначе легко попасть на крючок… Незаконно, да? А законно не давать денег на закупки наркотиков, не обеспечивать транспортом отдел и требовать одного — давай палки?! Упрекнуть меня некому!
Я развез привычно жену и детей и заявился на работу.
В кабинете первое, что увидел, это агента Рока, который сидел за столом и, от усердия прикусив кончик языка, раскрашивал в детской книжке-раскраске Микки-Мауса.
— Нашел работу по душе? — спросил, я.
— Угу, — не поворачиваясь, буркнул он. — Здравствуйте. В углу сидел Галицын и зевал.
— Ну, взяли обезьяну? — спросил я.
— Даже двух. И хату подняли, — сказал Князь довольно.
— Чего вчера не отзвонились? — спросил я.