Вечный кайф
Шрифт:
— Садись, Хаким, — Арнольд ногой пододвинул стул и силой усадил таджика. — Попался — так веди себя прилично.
— Я не попался!
— Да ты сверху донизу в порошке измазан, ты в ультрафиолете, как кремлевская елка светился, козлик горный! Деньги меченые, придурок! — Арнольд взял со стола тяжелый комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу и засветил таджику с размаху по голове.
— Э! — обиженно завопил тот.
— В следующий раз на книжку гантелю положу, — Арнольд кивнул на ржавую десятикилограммовую
— Врут! — крикнул таджик.
— Кто врет?
— Все врут!
Стандартный восточный прием. Хоть двадцать человек на чурку показывают, что он что-то сделал, так он до упаду будет орать: «Они все врут!»
Это тот самый Хаким, приближенный Моджахеда, которого нам сдал Рок. Отлично. Взяли за шкирман. Будем трясти, пока не выложит все. Как грушу. «Они все врут» — У нас это не пройдет. Это он пусть судьям заливает…
— Ладно, не тот базар. — Я присел на стол напротив таджика. — Ты кто по специальности?
— Учитель.
— Ух ты! Математик?
— Химик. В Душанбе преподавал.
— Химик, — с уважением протянул я. — Математику должен знать. Тебе товарищи объяснили, что такое цифра семь? Это минимум, который ты получишь за торговлю героином.
— Сколько?!
— Поверь, брат. Что бы ты ни говорил, каких бы адвокатов ни нанимал — все эти годки твои. Если… — я сделал паузу.
Таджик вопросительно посмотрел на меня.
— Короче, где Моджахед? — в лоб спросил я.
— Какой Моджахед? — быстро переспросил учитель.
— Муртазов.
— Не знаю, кто такой.
— Разговор такой. Выводишь на Муртазова. Тебе дают год за хранение наркотиков. Да и то, может, условно. Нет — идешь по полной программе. И я тебе не завидую.
Хаким посопротивлялся для приличия еще минут сорок. А мы общими усилиями понакручивали описаниями его судьбы в местах лишения свободы. В красках нарисовали ему — куда его будут драть всем бараком, как к чуркам-наркоторговцам на зонах относятся. Пробрало наконец.
— Ох, — застонал он, — зачем я этому врагу продал? Ну зачем? Всего-то полграмма!
— Курочка по зернышку клюет, — улыбнулся Арнольд.
— А, — таджик глубоко вздохнул, щека его дернулась. Он выдал замысловатую фразу на своем языке. — Ладно, буду говорить.
— Ты от Моджахеда наркоту получал?
— Нет. От Рахима. Муртазов сам ничего не дает. За него Рахимов всем раздает.
— Откуда наркотики?
— Из Москвы… У Муртазова большие связи. Я знаю, он еще в Таджикистане с русскими военными работал. Военными самолетами в Россию возили. Но недолго. Его чуть не арестовали. Он в Россию уехал, пока дело не замнут. Здесь строился. Сначала плохо было. Потом авторитет приобрел.
— Откуда везут?
— Из Москвы. Перебой
— Хороший героин?
— Не знаю.
— А Малюта?
— У Моджахеда с Малютой — война. Малюта наглый. Глупый, как щенок. Он все хочет получить. Думает, съест все и не подавится. А все не бывает.
— И Малюта начинает убивать оптовиков, которые берут наркотики у вас? — спросил Асеев.
— Чего не знаю, того не знаю. Я человек маленький…
— Как наркотики из Москвы доставляют?
— Не знаю. Человек маленький, кто мне скажет?
— Где сейчас Муртазов?
— Он ото всех скрывается.
— Почему?
— Не знаю. Боится чего-то.
— А ведь ты знаешь, где он, — встряхнул таджика Арнольд.
Небольшая пауза. Потом таджик ответил нарочито бодро;
— Не знаю.
Видно было — врет, зараза.
— Ладно. Если так, договор разорван. А Муртазову я дам звукозапись нашего разговора прослушать. — Я открыл ящик, где лежал работающий магнитофон.
— Э, так не по-мужски, — он чуть не заплакал.
— Врать — не по-мужски.
— Муртазов квартиру снимает. — Таджик вытер со лба пот дрожащей рукой.
— Где?
— За комбинатом железобетонных изделий. Улица там в бок идет. Не помню, как называется.
— А мы вспомним, — Арнольд уселся за компьютер и вывел на дисплей карту города.
Наконец с трудом мы установили адрес.
— Убьет меня, если узнает, — сказал учитель. — И семью убьет.
— Не узнает. Не бойся.
— Я не могу не бояться… Я привык бояться, — он резко вздохнул. — Вот он где, страх, ножом вбит, — он ударил себя по сердцу…
Арнольд, развалившись на переднем сиденье и уперев колено в панель, листал изъятую у какого-то наркомана записную книжку. Этого добра у нас навалом. Иногда записные книжки содержат немало полезной информации — телефоны барыг, наркопритонов. Обычно мы отдаем списки телефонов технарям, они забивают все данные в компьютер, и тогда вырастают целые кусты связей в наркоманской среде. Так накапливается весьма полезная информация. Только отрабатывать ее нет ни времени, ни возможности. Слишком мало у нас работает людей. Слишком много наркоманов.
— Братва, вы поглядите, какой стиль, — Арнольд ткнул пальцем в книжку и нараспев выдал:
— «Искали счастье и покой. Нашли разлуку и конвой».
— Определенно не шедевр русской словесности, — сказал Асеев, сидящий за рулем.
— Зато сколько чувств. Какой драматизм.
— Ничто прекрасное им не чуждо, — усмехнулся я, по-тягиваясь на заднем сиденье. — Стихоплеты чертовы.
— А вот еще, — перевернув несколько страниц, зачитал Арнольд:
— «Я сидел под могучим кишмишем, начиняя мозги гашишем».