Вечный огонь
Шрифт:
... Когда из Новороссийска - еще в августе - переносили в Севастополь флагманский КП, вице-адмирал Филипп Сергеевич Октябрьский - с весны 1944 года он снова командовал Черноморским флотом - вспомнил при прощании, как воспринял я три года назад назначение в Новороссийскую
– Обиделся ты тогда: за что, мол, в тыл? А какой это был тыл! Теперь вот другое дело, а что-то не возражаешь, не рыпаешься. Сыт, поди, войной? Рыпайся не рыпайся, скоро все наше Черное море станет тылом. Только тральцам еще воевать и воевать с минами!
Сознавать, что командуешь тыловой военно-морской базой, действительно уже не было обидно. И я не рыпался. К Новороссийску привык, привязался - сколько с ним всего связано! Если б перевели вдруг в Поти или Одессу, расставаться было бы тяжело...
Но пока война еще где-то идет, в военном человеке, оказавшемся от нее вдалеке, все-таки сидит, скрываемое, может быть, и от самого себя, подспудное чувство неудовлетворенности. Это я понял, получив нежданно-негаданно в начале декабря телеграмму наркома Н. Г. Кузнецова:
Назначены командующим Дунайской военной флотилией. Отбыть немедленно.
Все во мне встрепенулось. Опять на войну - вот это здорово! Дунайская флотилия, оставившая уже позади Болгарию, Румынию, Югославию, отмеченная в приказах Верховного Главнокомандующего за отличные боевые действия под Тульчей и Сулиной, за участие в освобождении Белграда, воевала где-то под Будапештом...
Телеграмму принесли,
Самолет По-2 летел на запад с посадками в Севастополе, Одессе, Бухаресте...
В разрывах облаков запестрела квадратиками бесснежных полей и красными крышами маленьких, будто игрушечных городков незнакомая земля чужих стран. Армейскую карту, лежавшую у меня на коленях, пересекала извилистая голубая лента могучей реки. Она протянулась через Венгрию, Чехословакию, Австрию и где-то за пределами этой карты достигала Германии.
Дунай... Каким-то он окажется, как на нем воюют?.. Все ожидавшее меня было непривычным, новым. Все, кроме людей. Я знал, что встречу на флотилии Свердлова, Державина, Пасмурова и еще многих боевых товарищей, с которыми снова сводила меня судьба.
Впереди было еще пять месяцев войны. Дунайцев ждали ледовые переправы у окруженного советскими войсками Будапешта, эстергомский прорыв, десанты в Тат, Родвань, Комарно, освобождение Братиславы, захват Имперского моста в центре Вены... Я не мог знать этих сроков, представить эти события. Но все мое существо охватывало гордое и волнующее чувство причастности к великому делу освобождения от фашистского ига других стран и народов, которое совершали Советские Вооруженные Силы, изгнав гитлеровских захватчиков с родной земли.