Вечный огонь
Шрифт:
В феврале 1920 года меня приняли в Коммунистическую партию. Рекомендации дали два чудесных старших товарища - секретарь укома партии Тит Назаренко, ставший большевиком в окопах на германском фронте, и уездный военком Семен Клименко.
Весной к Речице опять приблизился фронт - наступали белополяки. Все коммунисты и комсомольцы были мобилизованы. Мы с товарищем по укому Ваней Мурашко заперли комитет, уходя последними. Обоих нас военком направил политруками рот в 511-й стрелковый полк 57-й дивизии.
Мне не исполнилось еще восемнадцати - совсем мальчишка для солдат-бородачей, воевавших с четырнадцатого
Наша дивизия сперва держала оборону на Березине, у Мозыря. Белополяки имели численный перевес, особенно в артиллерии, и мы несли тяжелые потери. Скоро в ротах не осталось и половины личного состава. Но люди не падали духом, беззаветно веря, что и в этот раз врагам не одолеть Республику Советов.
Памятен бой, который пришлось вести 9 мая 1920 года под самой Речицей, у Волчьей горы. Здесь к остаткам 511-го полка присоединился городской отряд ЧОН, и я увиделся со многими друзьями. В окопы пришли все оставшиеся в Речице комсомольцы, не исключая и девушек. Как и в восемнадцатом году, когда наступали немцы, кому-то надо было прикрыть отход других частей и вывоз ценного имущества за Днепр. Теперь эту задачу возложили на нас.
За день отбили несколько атак. У меня на глазах был убит наш лихой командир Головченко. Сложили головы и многие другие. На Волчьей горе стоит теперь памятник павшим здесь воинам Красной Армии и речицким комсомольцам, моим сверстникам и товарищам...
Весной 1921 года я вернулся в Речицу. Армия переходила на положение мирного времени, и меня демобилизовали как не достигшего призывного возраста.
Какими родными показались комнатки укома на втором этаже деревянного дома на Успенской улице, над маленьким кинематографом Модерн! По вечерам тут, как и прежде, жарко спорили о мировых проблемах за кружками все такого же жидкого чая. Только ребята были уже другие - вновь успели обновиться и уком и городской актив.
Жизнь оставалась трудной, во всем сказывалась хозяйственная разруха. Но гражданская война кончилась, Советская республика выстояла, победила, и перед этим отступали все житейские невзгоды. Захватывало дух от предчувствия огромных дел и новых дорог, хотелось проявить себя в чем-то еще неизведанном.
PI вдруг сообщают из Гомеля, из губкома: речицкой организации РКСМ предлагается послать в Рабоче-Крестьянский Красный Флот трех-четырех активистов, желательно - из комсомольцев, состоящих в партии.
Это было через несколько месяцев после того, как X съезд РКП (б) признал необходимым принять меры к возрождению и укреплению Красного флота. Партия уже вернула на флот коммунистов - бывших моряков, работавших в народном хозяйстве. Вслед за ними призывались в ряды флота первые две тысячи комсомольцев.
Я никогда не видел ни моря, ни кораблей, если не считать днепровские пароходики. Но, узнав о разверстке губкома, решил в один миг: вот оно, дело, которому стоит посвятить жизнь! Вспомнился бронепоезд Черноморец, приходивший в Речицу в восемнадцатом году. Встали перед глазами матросы, которых встречал в девятнадцатом под Курском - в бушлатах, перекрещенных пулеметными
– А тебя не отпустим, - неожиданно заявил секретарь укома партии Тит Назаренко.
Я помчался в Гомель, к секретарю губкома Гантману, знавшему меня еще по польскому фронту (он тоже был в бою под Волчьей горой): Уговори Тита! Если не отпустит - убегу!
Мою угрозу Гантман, конечно, всерьез не принял. Но, почувствовав, как я загорелся, он помог все уладить. Судьба моя решилась.
Речицкая комсомольская организация рекомендовала в моряки также секретаря ячейки РКСМ уездной типографии Якова Липова и технического работника укома партии Алексея Гузовского. От выпавшего нам счастья кружилась голова, хотя представления о флоте были у всех троих самые смутные. Друзья желали нам поскорее заделаться капитанами, и мы принимали это как должное, мысленно уже видя себя на мостике корабля, плывущего среди бушующих волн.
... Сборный пункт был на вокзале в Гомеле.
Поставив в сторонке свои деревянные сундучки, мы пристроились к шеренге разношерстно одетых хлопцев, съехавшихся из других уездов.
Рослый военмор с Балтики, перед которым все сразу притихли (куда только девался гонорок признанных комсомольских активистов!), неторопливо прошелся вдоль не слишком ровной шеренги, снисходительно поглядывая на наши потертые полушубки, пальто и куртки, перехваченные у некоторых армейскими портупеями. И негромко, но как-то очень весомо скомандовал: Смирно!
Эту команду, услышанную в декабре 1921 года на гомельском вокзале, я и считаю началом своей флотской службы.
Нас привезли в Петроград. Провели строем по скупо освещенным улицам к мрачноватому кирпичному зданию за железными воротами. Ворота распахнулись и пропустили строй. Мы оказались в Крюковских казармах, во 2-м Балтийском флотском экипаже.
Влюбленные во флот
Балтийский флот - старейший из флотов нашей страны и наиболее сохранившийся после первой мировой и гражданской войн - представлял тогда неприглядную картину. В его составе числились десятки кораблей, но они давно уже не плавали. Одни не поднимали якорей с девятнадцатого года, когда на последних запасах угля и мазута давали бой эскадре английских интервентов. Другие стали на прикол еще раньше. В гаванях, похожих на корабельные кладбища, ржавели неподвижные линкоры, крейсера, эсминцы... Оживить их и снова вывести в море было нелегко, даже располагая необходимыми силами и средствами. А возможности молодой Республики Советов быта в то время весьма скромными.
Из славной революционной когорты матросов, героев Октября, остались на Балтике немногие. Тем из них, кто вернулся на флот, чтобы стать красными командирами, еще требовалось набираться знаний. Старые же офицеры, продолжавшие службу, нередко относились к ней формально. На застоявшихся кораблях люди отвыкали от настоящего дела, от дисциплины.
После кронштадтского мятежа Балтфлот очистили от эсеровских и анархистских элементов, от безнадежных разгильдяев. Но одного этого было мало - флот нуждался в притоке свежих сил. Об этом и заботилась партия, взяв курс на возрождение морской мощи страны.