Вечный огонь
Шрифт:
Когда уходили транспорты с войсками, в Цемесской бухте еще лежало несколько необезвреженных мин. Кто мог поручиться, что их места обозначены достаточно точно и что приводнение какой-нибудь мины вообще не осталось незамеченным?..
Новороссийская база, как тыловая, в то время не имела своего ОВРа специального корабельного соединения охраны водного района. Каждую засеченную мину, пока она не уничтожена, держали на учете в оперативном отделении штаба. Не раз наши операторы, превращаясь в лоцманов, сами проводили суда по бухте в обход опасных мест. А за пределами бухты надо было помнить и про свои минные заграждения. Плавание по фарватерам между ними не всегда проходило гладко. Однажды, когда в зону НВМБ еще входило побережье Восточного Крыма, пришлось
Что и говорить, за подступы к базе можно было быть спокойнее, если побережье прикрыто с моря минными заграждениями. Но порой думалось: не переусердствовали ли мы с ними? Неприятельские корабли у наших берегов пока не появлялись, а проводка своих судов усложнилась. Особенно когда начались осенние штормы и, случалось, мины срывало с якорей.
Новым начальником штаба НВМБ стал капитан 2 ранга Виссарион Виссарионович Григорьев (в недавнем прошлом - начштаба Дунайской военной флотилии, а в будущем - командующий Днепровской флотилией, с которой ему довелось дойти до Шпрее). В штабе базы подобрались очень инициативные командиры-специалисты. Теперь я думаю о них с еще большим уважением: когда оглядываешься на прошлое издалека, всегда виднее, что было важным. А эти работники нашего штаба не то чтобы обладали каким-то особым предвидением, но умели, не ожидая особых указаний, готовиться к любым возможным на войне осложнениям обстановки.
Новороссийск находился в тылу, однако базовые средства связи, основные ее узлы и линии были укрыты у Ивана Наумовича Кулика так, что все могло безотказно действовать, окажись оно хоть на переднем крае.
А начальник техотдела Андроник Айрапетович Шахназаров, по горло занятый переоборудованием гражданских судов во вспомогательные тральщики, успевал думать о том, как обеспечить возвращение этих и других кораблей в строй в случае получения ими боевых повреждений.
Своих судоремонтных предприятий флот в Новороссийске не имел. С началом войны в ведение военно-морской базы перешли небольшие мастерские морпогранохраны со слипом на два сторожевых катера. Существовал в порту еще старенький, тоже типа мастерских, ремонтный заводик Черноморского пароходства. Но этого могло оказаться слишком мало...
Еще в июле удалось сформировать специальную судоремонтную роту, куда начальник техотдела отбирал людей с соответствующим опытом из проходивших через полуэкипаж запасников. Тогда же Шахназаров взял на учет возможности городских предприятий. И когда понадобилось, в ремонте кораблей участвовали не только Красный двигатель и механические цеха цементных заводов, но также и мебельная фабрика, и даже артель Кизилпром.
Конечно, новороссийцы имели время подготовиться ко многому заранее. Но когда бои шли еще за Днепром (и верилось: уж через Днепр-то враг не перешагнет!), так ли просто было решить, к чему должна быть готова военно-морская база, расположенная на Северном Кавказе? К отражению ударов с воздуха, к уничтожению десанта, если противник попытается его высадить, к ремонту кораблей в широком масштабе - это бесспорно. А к сухопутной обороне?..
До войны такой вопрос, по-видимому, вообще не возникал. Даже в Одесской базе, недалеко от границы, основные береговые батареи предназначались для стрельбы лишь по морским целям. А им понадобилось развернуться в сторону суши.
Стационарные батареи под Новороссийском тоже не имели раньше кругового обстрела. Но должны иметь!
– считал начарт Владимир Львович Вилыпанский, хотя, наверное, далек был тогда, как и все мы, от мысли, что это действительно понадобится. Осенью все батареи базы уже могли вести огонь в любом направлении. Новые, которыми усиливалась береговая оборона, были
Под Севастополем, которому враг непосредственно пока не угрожал, создавалась, как доходило до нас, система полевых укреплений. Наша база указаний на сей счет еще не получала. Но следовало ли ждать их, ничего не предпринимая самим?
Начальник инженерной службы Петр Иванович Пекшуев первым заговорил в штабе о том, что и Новороссийску необходима сухопутная оборона. Пусть немцы никогда сюда не дойдут, однако прикрыть бухту и базу с тыла - не лишне. Вскоре Пекшуев представил и предварительный план инженерных сооружений, включавших противотанковые препятствия, минные заграждения, систему дотов. Оборонительный обвод предлагалось проложить в 30 - 35 километрах от порта по выгодным естественным рубежам горных отрогов.
Необходимы были, конечно, крупные рекогносцировочные работы на местности. А для самого строительства - специальные части. Даже на наиболее важных участках мы могли что-то сделать лишь при широком трудовом участии жителей Новороссийска. Но время ли было поднимать их на это? Население выходит на оборонительные работы, только если город в опасности...
По нашей просьбе бюро горкома обсудило вопрос об изготовлении нескольких тысяч лопат и ломов, о выделении для строительства укреплений определенного количества цемента. Речь шла пока о том, чтобы иметь то и другое под рукой, если понадобится. Однако даже такая постановка вопроса, помню, удивила некоторых товарищей: зачем-де это - мы же далеко от фронта!
Но на рубеже Днепра фронт не стабилизировался. В сентябре враг отрезал с суши Крым. Спорить, нужны ли под Новороссийском укрепления, больше не требовалось. Инженерный отдел флота прислал в распоряжение Пекшуева группу специалистов, участвовавших в оборудовании рубежей под Одессой и Севастополем. План инженерного обеспечения сухопутной обороны базы, еще разрабатываемый и корректируемый, начал осуществляться общими силами армейцев, моряков и местного населения.
А на восточном берегу Цемесской бухты сооружался командный пункт НВМБ, который в недалеком будущем сослужил службу не только нам, но и старшим начальникам. Прежний наш КП - на Стандарте, то есть в районе Новороссийска, примыкающем к порту, был удобен близостью к причалам и кораблям, но следовало иметь наготове и другой, надежно защищенный от ударов с воздуха, хорошо замаскированный.
Подходящее место предложил начальник связи И. Н. Кулик - на 9-м километре начинающегося от Новороссийска Сухумского шоссе. Там стояла у дороги неприметная дачка, а ниже - скала, круто обрывающаяся к морю. Под нею, в толще берегового склона, и оборудовали командный пункт со всеми необходимыми средствами боевого управления, который мы пока считали запасным.
Я еще не сказал, что военкомом Новороссийской базы к этому времени стал полковой комиссар Иван Григорьевич Бороденко. Он прибыл из Николаева и был в числе тех, кто уходил оттуда последним. Было бы не удивительно услышать, что комиссар хочет хоть немного отдохнуть, прийти в себя. Но об отдыхе Бороденко и не помышлял, а унывать, кажется, вообще не умел - качество, особенно дорогое на войне. Я приобрел чудесного, смелого и душевного боевого товарища, с которым сразу почувствовал себя так, будто знакомы мы давным-давно. Оба непоседы по характеру, мы часто вместе объезжали различные участки побережья, где создавалась противодесантная оборона, ставились новые батареи, развертывались наблюдательные посты.
Не везде удобно было проехать на машине, и Бороденко, в свое время попавший на флот из кавалерии (в ней он служил еще в гражданскую войну), размечтался как-то вслух о добром коне. Сказано - сделано. Двух коней мы раздобыли. До того я садился на лошадь единственный раз в жизни - в детстве, когда у нас в Барановичах были на постое казаки. Однако рискнул, заправив флотские брюки в сапоги, сесть в седло. Поехали довольно далеко, под Анапу. Когда наконец спешились, Иван Григорьевич придирчиво ощупал моего коня и остался доволен.