Вечный огонь
Шрифт:
Когда выяснилось, что плавать канлодка больше не сможет, идея превратить ее в причал возникла сама собой, и командование флота приняло соответствующее решение. Саперы соединили канлодку с берегом понтонным мостом, сверху натянули маскировочную сеть. Так что при благоприятных условиях не исключалась разгрузка судов даже в светлое время - лишь бы они сюда дошли...
Неподвижный корпус корабля не раз привлекал внимание вражеской авиации. Канлодка получала новые повреждения, горела. Однако разбить ее окончательно фашистам долго не удавалось: бомбить точнее, с пикирования мешала
Вслед за тральщиком и канлодкой вражеские торпедные катера потопили подходивший к Суджукской косе буксир Миус. Мы усиливали, как только могли, охранение конвоев и свои катерные дозоры. Наносились удары по стоянкам катеров противника в Анапе и Камыш-Буруне. И все-таки полностью пресечь их ночные прорывы к малоземельскому порту не удавалось.
Случалось, торпеды взрывались и у берега, куда доставлялись грузы с рейда. Новый старморнач Малой земли майор Виктор Дмитриевич Быстров как-то показал мне обломки торпед, подобранные им утром среди камней. А ведь совсем близко, под скалой, находился перевалочный склад боеприпасов. Тут же ожидали эвакуации раненые...
Майор Быстров был кадровым армейским командиром из кремлевских курсантов, которого когда-то давно перевели в береговую службу флота. Находясь в распоряжении штаба базы, он высадился в Станичке вместе с куниковцами и встречал там корабли с первыми подкреплениями. Став после гибели Куникова старморначем на плацдарме, оп выполнял эту нелегкую должность, каждую ночь встречая и провожая прорывавшиеся к Мысхако суда и руководя их авральной разгрузкой, дольше, чем кто-либо другой. Только в июле, после второго ранения, его сменил капитан 3 ранга П. К. Олейник.
Участившиеся потери означали, что ориентироваться в снабжении Малой земли даже на относительно крупные суда стало невозможно - их хватило бы ненадолго. Обеспечить здесь перевозки могли лишь малые, не столь уязвимые плавсредства. И требовалось их много, гораздо больше, чем мы имели.
Возникшая проблема решалась в высших флотских инстанциях. Нам сообщили, что на Черное море - прямым назначением в Новороссийскую базу срочно отправляется партия мотоботов, предназначавшихся раньше для рек или озер,
До Туапсе они перевозились по железной дороге. А оттуда шли своим ходом, уже укомплектованные личным составом под военно-морским флагом, присвоенным боевым кораблям.
Выглядели эти корабли неказисто и уж никак не грозно. Когда увидел их в первый раз с высокого берега, они напомнили очертаниями упавшие на воду широкие сухие листья с загнувшимися краями. Это были низко-бортовые в тупоносые плоскодонные плашкоуты с открытыми трюмами, вмещавшими до десяти тонн груза. Двигатели - автомобильные моторы, навигационное оборудование шлюпочный компас. Экипаж бота состоял из четырех-пяти моряков со старшиной во главе.
– Черное море на этой посудине, пожалуй, не пересечешь, однако у берега плавать можно!
– так, помню, отозвался о своем корабле
Мотоботы сильно зарывались в волну. Чуть начнет штормить, из гавани их уже не выпустишь. Но при мало-мальски спокойном море они были безотказными и выносливыми работягами. Причем практически не нуждались в причалах, ибо почти в любом месте могли приткнуться к берегу, что имело на Малой земле особое значение.
Короче говоря, переданный Новороссийской военно-морской базе отдельный дивизион мотоботов старшего лейтенанта Петра Жукова (потом в состав его вошли также мотобаркасы) явился тогда для нас ощутимой подмогой.
Нельзя не отдать должного тем, кто комплектовал экипажи этих маленьких кораблей, - моряков на них подобрали отличных! Старшины были из опытных рулевых. И хотя большинство краснофлотцев служило раньше на кораблях, оснащенных сложной техникой, они относились к примитивно оборудованным ботам бесконечно заботливо, любовно. И совершили на них много славных подвигов. В числе пришедших в Геленджик был и знаменитый впоследствии мотобот No 13, старшина которого Анатолий Емельяненко и моторист Яков Швачко закончили войну Героями Советского Союза. Со второй половины сорок третьего года без мотоботчиков не обходилась на Черном море ни одна десантная операция.
Ходили к Мысхако и катерные тральщики 11-го дивизиона, о котором я упоминал, ходили рыболовецкие суда, выведенные осенью с Азовского моря. Некоторые плавали с прежними, гражданскими экипажами. Вчерашние рыбаки с величайшей готовностью выполняли военно-транспортные, а по существу - боевые задачи.
Капитан одного из таких рыбацких судов Петр Иванович Коняшкин делал на своей Чайке по два рейса за ночь. Однажды Чайка получила три пробоины, но Коняшкин спас и людей и груз, выбросив тонущее судно на отмель у Малой земли. Продолжал он плавать туда и после этого - ему вверили другую шхуну.
Бывший комендант Геленджикского порта Николай Андреевич Кулик не так давно напомнил мне, как в первые дни существования Малой земли мы с ним обходили приготовленные к загрузке сейнеры и обнаружили на одном девчушку лет шестнадцати.
– Ты как сюда попала?
– удивился я.
– Где твои родители?
Ответил за нее шкипер сейнера:
– Наша она, мариупольская. Держим за повара. А где теперь родители неизвестно...
Первой мыслью было снять девчушку с опасного рейса, отправить хотя бы временно на берег. Но едва я заикнулся об этом, на глазах у нее выступили слезы.
– Не разлучайте меня с земляками, товарищ адмирал! Куда они, туда и я!..
Шкипер бросил на девушку одобрительный взгляд, и я скрепя сердце разрешил ей остаться на судне. Вообще-то напрасно разрешил. Подходя ночью к Мысхако, сейнер попал под сильный огонь, двое из экипажа были убиты, а девушка-повар ранена (на ее счастье - не тяжело) и получила ожоги при тушении возникшего на борту пожара. Утром ее списали уже не просто на берег, а в госпиталь.
Мотоботы, сейнеры, моторные шхуны постепенно приняли на себя основную тяжесть перевозок на Малую землю. Эту разнокалиберную армаду прозвали у нас тюлькиным флотом.