Вечный огонь
Шрифт:
Эти документы были немедленно доставлены в штаб нашего соединения. Отважный патриот привез однажды из Минска в бутылках шрифт и создал типографию, в которой издавалась комсомольская газета «Партизан-комсомолец».
Хотя Соболев действовал смело, хитро и осторожно, все же он вызвал подозрение у Заславской военной комендатуры. Только случай помог связному избежать ареста. Комиссар бригады Федоров разрешил ему оставить свой пост и перейти в лес, к партизанам. Вскоре Соболев отличился в бою и был назначен помощником комиссара бригады по комсомолу и вторым секретарем райкома комсомола. Его приняли в партию.
В числе партизан бригады «Штурмовая» были десятки учителей из Заславского,
Вот один из них. Сын новгородского крестьянина из деревни Барадиха П. А. Семенов в 1939 году окончил Ленинградский учительский институт и работал директором неполной средней школы. Незадолго до Великой Отечественной войны он был призван в Красную Армию и направлен в 121-ю стрелковую дивизию, дислоцировавшуюся в городе Бобруйске. В первый день войны дивизия ушла на фронт. Мужественно отражая натиск гитлеровских полчищ, 10 августа 1941 года в районе Верхутино соединение попало в окружение. После упорных и кровопролитных боев некоторым бойцам и командирам удалось вырваться из окружения. Среди них был и Петр Семенов. 20 августа он встретился с партизанами отряда А. Далидовича, которые уже действовали в Любанском районе Минской области, и присоединился к ним. Сначала был рядовым партизаном, затем его назначили командиром отделения, а потом командиром взвода. За мужество и отвагу, проявленные в боях, в январе 1943 года Петр Андреевич Семенов был назначен заместителем командира бригады, где также проявил свои незаурядные способности.
Оккупационные власти сначала полагали, что «русская интеллигенция», как и в прошлом, далека от народа, поэтому легко воспримет идеи «новой Европы», «нового порядка». Фашисты пытались использовать учителей, научных работников, преподавателей вузов, врачей, работников литературы и искусства в своих подлых целях — превратить в проводников своей политики. Не случайно в начале войны за теми учителями, врачами, артистами, которые оставались на оккупированной территории, сохранялись прежние должности, им выдавались заработная плата и продовольственный паек. В пропагандистских целях гитлеровцы устроили несколько поездок «представителей белорусской интеллигенции» в Германию, а потом все это широко рекламировали в печати и кино.
Но уже к началу 1942 года мнение фашистов о «русских интеллигентах» резко изменилось. Враг своими глазами увидел, что нашлась лишь жалкая кучка предателей, согласившихся служить Гитлеру; все остальные интеллигенты оказались пламенными патриотами Родины. Чиновники, несомненно, докладывали гауляйтеру, сколько учителей, врачей, артистов, научных работников ушло в партизанские отряды. Разгневанный подобными известиями, «белорусский диктатор» не раз называл наших интеллигентов «большевистскими выкормышами, поголовно связанными с коммунистами». Фашисты стали с подозрением относиться даже к той части интеллигенции, которая легально проживала на оккупированной территории. В каждом учителе, враче они видели пособника партизан и подпольщиков. И это соответствовало действительности. Представители нашей славной интеллигенции совершили немало замечательных подвигов, внесли свой вклад в дело разгрома ненавистного врага.
Партизанский доктор
В один из июньских дней 1942 года отряд «Штурм»
В это время в отряд прискакал связной и сообщил, что в деревне Манылы Средние появился неизвестный человек с саквояжем, называет себя врачом из Минска.
— Немедленно доставить его сюда, — распорядился командир отряда.
Вскоре незнакомец прибыл в отряд.
— Рыдлевский. Кандидат медицинских наук, хирург, — представился он.
Его сразу же отвели к Казицыну. «Вылечит — лучшей проверки не требуется», — думали партизаны.
Рыдлевский раскрыл саквояж, достал инструменты. Ему помогали сестры Мария и Надежда Борсук. Операция продолжалась около часа. Справившись с делом, он спросил, как звать раненого.
— Коля, — ответили девушки.
— Будет жить ваш Николай, — уверенно произнес Рыдлевский, и на его лице появилась довольная улыбка.
В это время к импровизированному «операционному столу» подошел комиссар отряда Илья Федоров.
— Говорят, доктора привезли. Дай, думаю, погляжу, что за доктор, — комиссар весело усмехался. — Добрый день, Дмитрий Савельевич! И вы, вижу, в лес подались? — Илья Мартынович тепло поздоровался с Рыдлевским.
До войны Дмитрий Савельевич работал хирургом во второй Минской клинической больнице, был ассистентом кафедры анатомии Минского мединститута. Если бы фашисты узнали, что перед ними крупный ученый-медик, они, без сомнения, потребовали бы работать на них, в немецком госпитале. Но Рыдлевский и не думал работать на врага. В сентябре 1941 года он устроился в рентгенкабинет железнодорожной больницы, а потом перешел в центральную поликлинику, что на улице Мясникова.
Вскоре Рыдлевский познакомился с подпольщиком Игнатом Игнатьевичем Борсуком и вступил в его группу. Врач раздобыл радиоприемник, установил его в потайном месте, слушал и записывал передачи московского радио, распространял листовки. Он доставал для подпольщиков медикаменты, бинты, вату. Как-то в Минск партизаны привезли раненого комиссара отряда «Грозный» Федосеева. Лечить его поручили Рыдлевскому. В тяжелейших условиях конспирации врачу удалось сделать сложную операцию. Комиссар быстро поправился и снова ушел в лес.
Партизаны из отряда «Штурм» неоднократно приглашали Дмитрия Савельевича к себе, и он оказывал раненым бойцам медицинскую помощь. Врач ездил на партизанскую базу в маныльский лес, что в сорока километрах от Минска, на велосипеде, подвергая себя немалой опасности.
— Если работать в городе будет невозможно, приезжайте к нам, — говорил ему Илья Мартынович. — У вас золотые руки, они очень нужны нам.
В то время Дмитрий Савельевич еще не собирался совсем уходить в лес — были неотложные дела в Минске, где ширилась подпольная борьба. Но постепенно он стал замечать, что фашистские пособники в больнице стали поглядывать на него косо, — видимо, о чем-то догадывались. Тогда по решению подпольной группы Рыдлевский покинул Минск и разыскал отряд «Штурм». Здесь с того времени, когда он приезжал на операции, произошли большие перемены; мало было и людей, которые знали его. Поэтому Дмитрий Савельевич нисколько не удивился, что первые же встретившиеся ему партизаны отнеслись к нему подозрительно. Однако после встречи с комиссаром Федоровым от подозрений не осталось и следа. Илья Мартынович был очень доволен тем, что теперь отряд имеет настоящего врача.