Вечный огонь
Шрифт:
В боях с гитлеровцами он был хладнокровен и неустрашим. Будучи долгое время подрывником, он как-то заминировал железнодорожное полотно, прикрепил к мине «удочку» и лег в кустах метрах в ста от насыпи. Вдали послышался гул поезда, а тут, как назло, мимо партизан двигалась группа гитлеровцев.
— Взрывать нельзя, нас заметят, — шепнул Николаю товарищ.
— Не заметят, — спокойно ответил подрывник. — Когда вагоны полетят под откос, фашистам некогда будет смотреть по сторонам…
Так оно и произошло. После взрыва мины паровоз и несколько вагонов свалились под откос. Гитлеровцы, шедшие вдоль полотна, растерялись и начали спасаться кто как мог. Партизаны воспользовались этим и скрылись.
На
Во всем походил на Николая Климентьевича и его сын — четырнадцатилетний Саша. В груди мальчика билось мужественное сердце бойца. Темными ночами он не раз ходил на связь с отрядом «Борьба», распространял партизанские листовки, пробирался в разведку. Но подростку хотелось заняться более серьезным, как он считал, делом — стать настоящим партизаном. Мешал этому слишком юный возраст. Однако предприимчивый Саша нашел выход: он выпросил у бывшего председателя сельсовета справку о том, что ему исполнилось 16 лет. Мальчик вручил этот документ партизанскому командиру и стал горячо настаивать, чтобы его зачислили в отряд. Командир уступил просьбе, и вот уже Александр Садовский в отряде, получил Оружие. Юный партизан проявлял смелость и смекалку, вместе со взрослыми выполнял задания по подрыву вражеских эшелонов, принимал участие в других боевых операциях.
В бою у деревни Бирули Бегомльского района Сашу тяжело ранило. Но когда его хотели самолетом отправить в Москву, мальчик наотрез отказался уезжать, упросил командира оставить его в отряде. Долго болел Саша, но врачи партизанского госпиталя все-таки поставили его на ноги. Как только юный Садовский почувствовал, что может держать в руках автомат, он снова вернулся в строй и храбро воевал в отряде до полного изгнания оккупантов с белорусской земли.
…18 июня в 9.00 над нашим «пятачком» у озера Палик появились вражеские бомбардировщики. Бомбежка продолжалась свыше часа. Не успели последние самолеты скрыться за горизонтом, как началась артиллерийско-минометная подготовка, которая не прекращалась до полуночи. Среди партизан и мирного населения, находившихся в это время на болоте, появилось много раненых и убитых. Несколько снарядов и авиабомб разорвалось в расположении штаба соединения.
Одна из бомб упала рядом со мной, и я был тяжело ранен. Как выяснилось уже в госпитале, у меня было переломлено ребро, два осколка проникли в грудную клетку и повреждена рука (кстати, этот металл я ношу в себе до сих пор). В тот июньский день на болоте рядом со мной врачей не было, квалифицированной медицинской помощи ждать не приходилось. Находившиеся рядом партизаны наскоро перевязали раны и положили меня на корни старой ольхи, поднимавшиеся над водой. Товарищи дали мне воды и сообщили, что тяжело ранены радист Владимир Ковалев и другие работники штаба соединения. Среди них был и А. Ф. Бордадын, прибывший к нам в начале мая 1944 года из Полоцко-Лепельской зоны.
19 июня противник тоже начал с воздушного налета, в котором участвовало 48 самолетов, затем открыл интенсивный артиллерийско-минометный огонь. Пачками сбрасывались листовки, призывавшие партизан сложить оружие и сдаться в плен. «В противном случае паликское болото станет для вас общей могилой», — угрожали фашисты.
Связные докладывали, что партизаны стойко дерутся с противником.
На следующий день каратели, прочно закрепившись по кольцу окружения, бросили большие группы автоматчиков для истребления партизан.
Вражеские пулеметы и автоматы своими свинцовыми очередями срезали ветки лозняка, как бритвой, скашивали осоку. Вдруг стрельба прекратилась. Наступила тревожная тишина. Партизаны Гольдберг и Скоромник не отходили от меня ни на шаг.
Здесь же находились командир спецгруппы А. М. Кореньков с автоматом и А. Ф. Бордадын.
Доносилась немецкая речь. Видимо, противник готовился к проческе болотных кустов. Не зря они нас так сильно бомбили и обстреливали. Группа автоматчиков шла прямо на нас. Отходить было поздно.
— Ну, ребята, держись, скоро начнется! — сказал я друзьям, приготовив маузер и гранату.
Фашисты продвигались по болоту медленно, толпой, не подозревая, что рядом находятся партизаны. Подпустив гитлеровцев на близкое расстояние, мы открыли по ним огонь.
После короткого боя противник отступил.
В минуту затишья раненых переносили на новое место. Мы устраивались на ольховых корнях. Приходилось пить мутную болотную воду. Раны перевязать было нечем. Люди голодали, питались корнями болотной травы.
Уже восьмые сутки под непрерывным огнем, в одних гимнастерках, лежали мы в болоте, отбивая атаки врага. В других местах партизанской зоны также не прекращались ожесточенные бои.
Группа партизан из бригады «Дяди Коли» в рукопашной схватке отбросила гитлеровских автоматчиков, пытавшихся прочесать лес. Один солдат был взят в плен. Его привели ко мне. Он с ужасом смотрел на партизан, испачканных грязью.
— Нам сказали, что на болоте никого в живых не осталось. Мы пошли смело. А тут такое…
— Почему вы на проческу болота ходите толпой, а не цепью? — спросил я пленного.
— Так лучше. — Немец смущенно опустил глаза.
Эх, вояки! Даже сейчас, когда карателей раз в двадцать больше, чем партизан, они боятся сунуть нос в болото, ходят толпой, чуть ли не держась за руки. Партизаны издали определяли направление движения того или иного вражеского подразделения, отползали в сторону, пропуская карателей в глубь болота, а потом окружали и расстреливали сгрудившихся гитлеровцев.
Партизаны оказывали отборным фашистским подразделениям героическое сопротивление. В одном из боев с карателями особо отличилась работница штаба соединения Надежда Кочерга. Я хорошо знал эту черноглазую двадцатилетнюю комсомолку. Весной 1942 года она явилась в военкомат и попросила направить ее в действующую армию. После окончания спецшколы Надю направили в тыл оккупантов, в Минскую область, куда она прибыла в конце августа 1942 года. До августа 1943 года Надя находилась в бригаде «Дяди Коли» в составе молодежной группы подрывников. Она лично спустила под откос пять вражеских эшелонов. В августе 1943 года Надю взяли в штаб соединения, где она возглавила группу радистов. Все уважали ее за скромность, деловитость и отвагу. Надя служила примером в поведении, она бережно хранила любовь к парню, сражавшемуся на фронте. За ней пытался было ухаживать радист Алешка, но она его так отчитала, что тот навсегда оставил свои попытки завоевать сердце девушки.