Вечный сдвиг. Повести и рассказы

Макарова Елена Григорьевна

Лев Семенович работает в артели по упаковке. Руки заняты, голова свободна. И в ней одна мысль – как избавиться от Эсфирь Иосифовны. От ее голоса у него мурашки.

Она приходит за ним на работу. Выводит его под ручку. Зачем? Он без нее знает, где ступеньки и где двери.

Нет, я не устал.

Нет, я сыт. Я сыт по горло.

Отпустите меня!

Я вас об этом не просил.

Но у меня нет чувств!

Я ненавижу Куприна! Он антисемит!

Скажите, вы долго собираетесь меня преследовать?

Вы устали?

Вы хотите кушать?

А что же вы такого ели?

Я вас не держу. Я вас поддерживаю.

На чувства

не надо разрешений.

Появятся. Это дело времени. Я взяла для вас Куприна в библиотеке. Будем читать вслух.

Так я сдам. Возьму Шолом-Алейхема. У меня открытый абонемент.

А если вы никогда ее не добьетесь?

А если другой не хочет?

…И Лев Семенович понял – деваться некуда. Он должен захотеть. Обязан захотеть. Но что ему делать, чтобы захотеть? Щупать Эсфирь Иосифовну под мышками, чтобы испытать животные чувства.

Пока они шли Лев Семенович настраивал себя на чувства. Представлял все, что только можно представить, чтобы захотеть. И Эсфирь Иосифовна себя настраивала. В ее возрасте нелегко обнажаться перед мужчиной, даже если он слепой.

Лев Семенович отключил сознание и вступил в связь с Эсфирь Иосифовной. Из соития толком ничего не вышло, кроме нежностей, с ее, в основном, стороны. Накануне она прочла в русской газете, что нежность вышла на первое место. Сперва нежность, потом секс. После акта мужчина устает и засыпает, а женщина еще долго лежит расслабленная, но в конце концов тоже засыпает.

Эсфирь Иосифовна и Лев Семенович сыграли скромную свадьбу. Пригласили Зельду и товарищей из цеха упаковки.

Все вышло, как она хотела, – завтраки с салфеткой под подбородком, совместные выходы за покупками, прогулки для моциона под ручку. В их возрасте, когда чувства мертвеют, когда там болит и здесь болит, когда мечтаешь только о том, чтобы не стало хуже, совершить такой переворот – это подвиг. Эсфирь Иосифовна была горда собой и внушала это чувство Льву Семеновичу. Тот разделял ее восторги с осторожностью. «Поживем – увидим».

Пока не добьюсь взаимности.

Если человек хочет, он добьется.

Так он захочет.

Отведите туда, где можно.

Только не здесь, мы же на улице!

Я же говорила, чувства появятся.

И случилсь то, что очень редко случалось в древности и никогда не случалось в современной истории – Эсфирь Иосифовна понесла. Это уже сверх!

– Я сорок лет была замужем – и ничего! Как такое вообще могло произойти? – вопрошала Эсфирь врачей. Они объясняли случившееся долгим воздержанием Льва Семеновича, отключением сознания в миг соития и огромной силой желания Эсфирь Иосифовны. Мощное скопление энергии в одной точке. Известно какой. И это при том, что Лев Семенович познал Эсфирь Иосифовну недавно, а Авраам к Саре привыкал всю жизнь!

Интервьюеров интересовало все. Но супруги научились отделываться скупыми ответами. Зачем давать на себя материал?! Эсфирь Иосифовна и от Льва Семеновича скрывала некоторые подробности. Например, почему она вышла замуж за первого мужа, которого никогда не любила, и почему у нее не было детей. И Лев Семенович не любил откровенничать и все, что было можно скрыть, скрывал. Так что они ждали ребенка молча.

Эсфирь Иосифовна тучнела, Лев Семенович ушел из артели – за одно интервью он получал больше, чем за две тысячи упаковок, а две тысячи упаковок – это четыре месяца работы. Профессор из Америки бесплатно сделал ему операцию на глазах, и теперь Лев Семенович ходил с черной

повязкой, некрасиво, но временно. Нужно было ждать. И чудо случилось! Сняли повязку. Видит! Но вверх ногами и только на расстоянии 10 см. Лев Семенович сначала обрадовался, но потом стал раздражаться и даже негодовать. Это осложнило протекание беременности Эсфирь Иосифовны. Собрали международный консилиум и общими усилиями поставили изображение на место. Теперь Лев Семенович мог читать и видеть правильно. Вот живот, вот рука, вот грудь Эсфирь Иосифовны. Целая она в его поле зрения не помещалась. Но даже у тех, у кого зрение было нормальным, вся она помещалась с трудом, и это при том, что она строго держалась предписанной диеты. Что поделаешь? Наверное, это спадет с нее, когда кончатся девять месяцев пытки. А какой была Сара в сходном с Эсфирь Иосифовной положении? Тора об этом умалчивает.

Она показывала Льву Семеновичу фотографии времен ее молодости и зрелости. Ведь когда он увидел ее впервые, она была уже изрядно деформированной. И он ей показал карточки. Он мало изменился, его можно было узнать даже на групповых снимках. А ее он ни на каких карточках не узнавал.

Что было бы, если бы они не встретились? – время от времени задавался вопросом Лев Семенович, и тогда Эсфирь Иосифовна вооружалась карандашом и бумагой, делила лист от руки на две колонки, за и против:

Ничего другого не выходило. Скорее плюс, чем минус.

Спрашивается, зачем Творцу продлевать такую жизнь в потомстве? Зачем не дал он родить какой-нибудь увядшей знаменитости, актрисе или поэтессе, – почему жребий пал именно на Эсфирь Иосифовну, которая никогда детей не хотела?

Чувства к Льву Семеновичу угасли. Ее раздражала его новая привычка подолгу разглядывать все, что попадет под руку – соринку, крошку, волосинку. Лучше б оставался слепым и нежным.

Беременость требует воздержания, – сказала она мужу, и они стали спать раздельно.

Когда этот диктатор родится, ты выставишь меня на улицу, – горевал Лев Семенович.

Последние дни стали для нее настоящей пыткой. Ни сесть, ни лечь, ни вздохнуть, ни повернуться, ни уснуть. Кому нужен этот эксперимент, кому? Зачем ей производить на свет этого палача, который убил ее мечты о любви на закате жизни?! И когда Эсфирь Иосифовна увидела багровое тельце, которое извлекли из ее измученного тела, она закрыла глаза и больше никогда их не открывала.

Лев Семенович так и не понял смысла этой истории. Прозревший благодаря женитьбе на Эсфирь Иосифовне и оставшийся без нее во тьме неведения, он ездил на кладбище и рыдал на ее могиле. А может, все это ему приснилось? А настоящий, слепой Лев Семенович сидит в артели и складывает картонки?

Вернувшись с кладбища, он позвонил в больницу справиться о новорожденной Эстер Левински.

Эстер Левински поправляется, вскоре ее можно будет забрать. Значит, все, что было, было, и на могиле Эсфирь Иосифовны через месяц нужно будет поставить плиту.

Девочка оказалась вылитой Эсфирь Иосифовной и была названа Эсфирью. В каждом ее жесте, а позже и словах Лев Семенович узнавал покойную жену, которую на самом деле знал мало.

– Кто хочет, тот добьется, – сказала ему дочь, едва научившись говорить.