Вечный воин
Шрифт:
— Развяжите его.
Когда с меня сняли аркан и развязали руки, Атилла потребовал:
— Поклянись своими богами.
— Клянусь служить тебе до конца жизни, твоей или моей! — бодро и без смущения произнес я и перекрестился.
Я уже забыл, сколько подобных клятв давал, ссылаясь на самых разных богов. Во всех случаях цена им была одинакова.
После чего сказал на латыни:
— Мне надо забрать свое оружие и коня.
— Мои люди проводят тебя, — предложил он.
— Не бойся, не сбегу, — заверил я. — С этими подлыми предателями, — кивнул на епископа, — мне больше не по пути.
— От подлеца всегда можно ждать удар в спину, поэтому и проводят, — молвил Атилла банальность с тем важным видом, с каким это делают люди, которые где-то когда-то чему-то учились, но недолго, нахватав лишь вершков, поэтому из шкуры лезут, чтобы казаться умнее и образованнее.
Конвой, кстати, пригодился. К портному уже
— В оплату долга получишь мое жалованье, — при стражниках сказал я портному, который к моим предыдущим неприятностям отношения не имел, и жена его кормила меня хорошо. — Если не отдадут, сообщишь мне. Приеду с гуннами и вытряхну втройне.
— Хорошо, господин! — льстиво улыбаясь, молвил он.
Я оседал коня, прикрепил позади седла свое барахло, а потом с помощью портного облачился в броню и нацепил на себя оружие. Заметив, с каким интересом смотрят гунны на мой лук, достал его, дал посмотреть. Оба поцокали языками со смесью восхищения и удивления, что такой великолепной вещью владеет какой-то римлянин.
Чтобы сразить их наповал, сообщил на древне-монгольском, медленно произнося слова, чтобы быстрее угадали их смысл:
— На скаку попадаю из него в голову шагов со ста и даже больше.
Уверен, что к вечеру вся гуннская армия будет знать об этом, а слухам люди верят больше, чем увиденному.
После чего я спросил их, кто тот слепой, что был рядом с их предводителем.
— Это шаман-провидец. Атилла всегда делает то, что он скажет, — ответил один из гуннов.
Следовательно, обо мне опять знают больше, чем мне хотелось бы.
6
Гуннская армия осаждает Сирмий — столицу провинции Вторая Паннония. Есть еще Первая, Верхняя и Нижняя Паннонии. Как в будущем назовут этот город, расположенный на левом берегу реки Савы, правого притока Дуная, и останется ли он вообще — понятия не имею. В мою предыдущую эпоху я не слышал о таком. Как мне рассказали, в Сирмии были резиденции императоров Галерия и Валентиниана Первого, благодаря чему город обзавелся мощными укреплениями. Сейчас он обнесен толстыми каменными стенами пятиметровой высоты с мощными башнями метра на четыре выше. Но крепость сильна не стенами, а защитниками. Нынешний гарнизон защищаться не собирается. Они уже знают, что мы с налета захватили и разграбили Виминаций и Ратиару — два маленьких пограничных городка, и оставили нетронутым сдавшийся Сингидунум, поэтому решили не проявлять бессмысленную храбрость.
В сравнительно небольшом шатре Атиллы, сшитом из кожи, в данный момент идут переговоры. Я стою в оцеплении метрах в десяти от шатра, так что могу слушать льстивые речи командира гарнизона, который готов выпрыгнуть из алой туники, лишь бы угодить предводителю кочевников. Кстати, Атилла называет себя на римский манер императором гуннов, а подданные присвоили ему древний гуннский титул шаньюй, что значит величайший. Слева и справа от меня несут службу истинные гунны. Я единственный представитель другого народа, входящий в личную охрану Атиллы. Впрочем, многие из моих сослуживцев имеют матерей самых разных национальностей, поэтому похожи на истинных гуннов даже меньше, чем их предводитель. Самое интересное, что никто из кочевников не приревновал, не затаил зло на меня, потому что служба в данном подразделении считается не то, чтобы наказанием, но не самым, скажем так, интересным, то есть прибыльным местом, потому что в сражениях мы не участвуем и в захваченные города заходим последними, когда все ценное уже разграблено.
Атилла предложил гарнизону Сирмия почетную сдачу — покинуть город с оружием и личным имуществом, уйти в Первую Паннонию, которая сейчас принадлежит Западной Римской империи, или присоединится к его армии и продолжить поход на Константинополь. Оба варианта не нравятся командиру гарнизона. В обоих случаях он пожизненно лишится хлебной должности, потому что Рим, что западный, что восточный, предателям не платит. Командир гарнизона хочет остаться на своем месте, чтобы, если фортуна отвернется от Атиллы, сдаться еще раз, но уже восточно-римской армии, выторговав взамен прощение и эту же должность. Наверное, надеялся обхитрить невежественного, как он думал, кочевника. Атилла оказался умнее, хотя и любит прикидываться тупым отморозком. К тому же, в переговорах принимает участие Орест, который родился и вырос в богатой семье военачальника, выслужившегося германца, в Первой Паннонии, сделал неплохую карьеру в Западной Римской империи, а потом приехал с поручением к Атилле и остался служить ему, заняв
Я был уверен, что уйдет почти весь гарнизон. Оказалось с точностью до наоборот. Вместе с небольшой группой военных с семьями убралась еще и часть чиновников, скорее всего, сборщики налогов, у которых при гуннах работы не будет, потому что те сами собирают. Все остальные объявили себя подданными Атиллы, а военные и добровольцы из гражданских вступили в его армию. Дело было в том, что гарнизон состоял по большей части из германцев, в основном готов, осевших по разрешению римлян в этих краях после того, как гунны вытеснили их предков из причерноморских степей и левобережья Дуная. Слияние римского и германского этносов не случилось. Первые стали изнеженными, подлыми, развратными и трусливыми, а для вторых каждый из этих недостатков даже по отдельности был смертным грехом. К тому же, первые исповедовали «канонический» вариант христианства, а вторые по большей части были арианами. Выбор другой религии — это маркер нежелания сливаться в один народ. Все понимали это, и римляне время от времени устраивали погромы германцев, в том числе и в своих столицах, а германцы при каждом удобном случае без жалости уничтожали римлян. Как следствие, жители римских деревень разбегались кто куда при приближении гуннской армии, а готских — присылали делегатов, предлагая союз и присоединение своих добровольцев к нам. Бывших врагов теперь объединяла ненависть к римлянам, как восточным, так и западным. Атилла принимал всех и, как мне сказали, по совету своего «премьер-министра» грека Онегеза обещал отменить все налоги, кроме небольшого на недвижимость, в первую очередь на землю. Он мог себе позволить такое, потому что не нуждался в огромных средствах на содержание раздутого бюрократического аппарата и армии, как обе части Римской империи; бюрократов у него было раз-два и обчелся, а армия содержала себя сама.
В Сирмий зашел только Атилла со своей свитой и охраной. Все остальные расположились на полях и лугах вокруг города, иначе бы оставшиеся горожане позавидовали ушедшим. В большом каменном двухэтажном доме бывшего градоначальника устроили пир, на который пригласили избранных. Я был очень удивлен, когда позвали и меня, причем место предложили всего через два человека от шаньюя, рядом с одним из старших его командиров Эдеконом, сидевшим слева от Атиллы, гунном-монголоидом, который, как мне показалось, был почти одинаков в длину и ширину и, если бы не короткие кривые ноги, казался ожившим каменным истуканом, которых ставили скифы на могилах своих вождей. Предводитель гуннов и расположившиеся справа и слева от него Онегез и Орест на римский манер возлежали на клиниях перед столом, а все остальные сидели на пятках, и пищу перед ними ставили на ковры, которыми выстелили мраморный пол. У меня пока плохо получается сидеть так, хотя учусь старательно. С волками жить — по-волчьи сидеть. Когда становится невмоготу, сажусь боком, вытянув ноги назад. Повернуть их подошвами к сотрапезникам считается смертельным оскорблением. Сказать, что все присутствующие, включая грека и римлянина, удивились, увидев меня на пиру да еще посаженным так высоко — ничего не сказать. Если гунны тихо перешептывались, пытаясь узнать, кто я такой, то Онегез спросил у Атиллы. Наверное, решил, что я новый фаворит. Я не слышал, что ответил предводитель гуннов, но грек сразу успокоился. Орест тоже не услышал, переспросил. Ответ и ему понравился, так что мне можно не опасаться дворцовых интриг.
Пили вино, красное и белое, и медовуху, которую, как мне сказали, делают оседлые подданные шаньюя. Напитки разносили в больших глиняных корчагах и разливали деревянными черпаками бывшие рабы градоначальника, а теперь Атиллы. Еду приносили на больших бронзовых подносах, которые ставили по одному на несколько пирующих. Ели мы конину, говядину, свинину, гусей, уток, кур и еще каких-то более мелких птиц, может быть, голубей. Никаких каш или супов, никакой зелени, никакого хлеба. Я сразу вспомнил монгольский обычай и обмакнул палец в первую чашу с вином и стряхнул капли на ковер в дар богам. Увидев это, соседи-гунны радостно загомонили и повторили за мной. После того, как я взял большой кусок говядины и начал есть, обрезая мясо ножом перед губами, Эдекон, делавший точно так же, довольно гмыкнул набитым ртом и по-дружески ткнул меня локтем в бок. Это, наверное, обозначало, что меня приняли в стаю. Хоть я и не похож на истинного гунна, но и среди них попадались разные, даже больше похожие на римлян, чем коренные жители империи. Веду себя по понятиям — значит, свой.