Ведётся следствие
Шрифт:
— Вы делаете ставки?.. — поразился Бессмертных.
— А кто без греха? — философски ответил Немертвых. — Всё какое-то развлечение…
— Итак, вы… — следователь выдержал паузу.
— На мой взгляд, этот субчик и без того достаточно наказан, — хмыкнул доктор.
— Вы? — обратился тот к проводнику.
— Только не огласка, — выпалил тот, — если этот господин обязуется молчать, ему будет оказан лучший уход, какой только возможен!
— Он-то промолчит, у него сейчас опять голос пропадет, — заметил Немертвых, — а вот
— Скажем, что ему приснилось, — хмыкнул Бессмертных. — Я в юности тоже как-то комара пытался прибить. Проснулся с фонарем под глазом, дело житейское. Однако обоих нужно переместить куда-то…
— У нас есть санитарные купе, — засуетился проводник. — Сей же момент я вызову служащих, этих господ доставят туда, и…
— Действуйте, — оборвал Бессмертных. — А мы, пожалуй, отправимся по своим делам. Ах да, комара не забудьте!
— Никогда! — ответил тот, прижимая недовольно гудящую скороварку (уже обзаведшуюся несколькими нехарактерными выступами) к сердцу и пожирая следователя влюбленным взглядом.
Дэвид, которого никто ни о чем не спросил, окончательно скис.
Через несколько минут явились служащие в санитарных робах. Стонущего камердинера и бессознательного Сверло-Коптищева аккуратно погрузили на носилки и так же аккуратно вынесли в коридор.
— Ах! — раздался дамский вскрик, и следователь оказался нос к нос с госпожой Полненьких. — Что случилось? Катастрофа? Беда? Трагедия?!
— Ничего страшного, совершенно ничего, — вдруг подключился Ян. — Просто, понимаете, какое дело: спит это себе господин Сверло-Коптищев, никого не трогает, а камердинер решил новый костюм ему достать, чтобы, как подымется, было во что переодеться… И споткнулся, представляете? И чемоданом — прямо по голове господину Сверло-Коптищеву, видите, какая шишка? — Он перевел дыхание. — А сам камердинер, если помните, споткнулся! Упал, ударился, очнулся — весь распух… это от ушиба, правда, господин Немертвых?
— Несомненно, — ответил тот, пряча усмешку.
— Мелисса… — выдохнула госпожа Полненьких, рассматривая камердинера, от стыда прикрывшего глаза. — Как он похож на Армана!
— О да! — с энтузиазмом поддержала госпожа Приятненьких, разглядывая Сверло-Коптищева с увлечением энтомолога-любителя. — Просто вылитый Арман!.. Такой… такой… пухленький!
— А можно ли облегчить страдания несчастных? — спросила Кларисса.
— Эвтаназия у нас пока не нашла широкого признания, — заметил Немертвых.
— Ах, я не об этом! — отмахнулась дама. — Можно ли… ну… быть сиделкой у ложа несчастного?
— Сколько угодно, — вклинился доктор. — Это очень романтично: кормить больного с ложечки, поворачивать с боку на бок…
— Гхм… — сказал следователь, и Немертвых умолк.
— Не возбраняется, — пролепетал проводник, истово прижимая к груди скороварку с комаром. — Если госпожи изволят… всегда пожалуйста.
— Тогда ведите! — решительно тряхнула кудряшками госпожа Полненьких.
— На некоторое время эти четверо нейтрализованы, — заключил доктор. — А вот когда мужчина мечты сдуется, а Сверло-Коптищев придет в себя — быть беде.
— Вы пессимист, друг мой, — вздохнул следователь.
— Я реалист, — хмыкнул тот. — Что ж… думаю, мое присутствие более не требуется. Всего доброго!
— Учитесь, пока мы живы, Дэвид, — сказал Бессмертных, ухмыльнулся и ушел, оставив стажера бессильно кусать губы.
Оперативники посмотрели на него с жалостью и куда-то испарились. Проводник бережно унес сосуд с комаром.
Дубовны же решил впасть в депрессию. Он не очень хорошо представлял себе, что это такое, но слышал, будто это вошло в моду в столице. Отставать от столичных господ он не желал, а потому вышел к обеду с таким лицом, будто отведал уксусу. Увы, на него даже не обратили внимания, потому что оное внимание было приковано к госпоже Кисленьких и ее ботфортам, на сей раз лакированным.
— О, ну это парадные, — говорила она, вытягивая ножку в проход, чтобы каждый имел возможность полюбоваться ею. — А в обычных я была с утра!
— Но шпилька… удобно ли это на болоте? — спрашивал Бессмертных, подливая себе кофе.
— Еще как! — восклицала Каролина и вытягивала вторую ножку. — Можно прибить какую-нибудь гадость, а чем выше каблук, тем больше на него нанизывается образцов… — Она вдруг обратила внимание на стажера. — Дэвид, у вас что, несварение желудка?
— Никак нет, — отвечал до глубины души оскорбленный Дубовны.
— Прекрасно! — всплеснула руками писательница и помахала кому-то рукой. — Иначе бы сюрприз не имел смысла!
— Сюрприз? — озадаченно спросил Дэвид.
— Именно, — улыбнулась Каролина. — Но не торопите события…
Официант водрузил на стол огромный торт, розовый, роскошный… «Дэвид» — было выложено цукатами на нежном креме. Дубовны вытаращился на торт, как на инопланетного пришельца, начисто забыв о депрессии.
— Это традиция, Дэвид, — мягко произнес следователь. — Таким именным тортом угощают каждого, кто впервые отправляется в путешествие Большим Королевским экспрессом… первым классом, разумеется.
Поручик Вит-Тяй торжественно вручил Дубовны громадный кинжал.
— Ну-с, — произнес он весомо, — инструмент достойный и повод соответствующий. Режьте!
Дэвид тщательно прицелился, стараясь разрезать торт как можно ровнее и не попортить красоты, но кто-то толкнул его под локоть.
— Буржуи!!
— Господин Упертых? — нахмурился Немертвых.
— Жируете за счет угнетаемых! — припечатал тот, сгреб кремовую розочку с торта, сунул в рот и зачавкал. — Не всё вам!..
— Больные intelligenza пренебрегают навязанными обществом правилами приличиями, — вздохнул Немертвых. — Классическая клиническая картина…