Веди свой плуг по костям мертвецов
Шрифт:
Я засмеялась.
– Мне казалось, что Полиция способна на более впечатляющие открытия. То, что он подавился, было ясно с первого взгляда…
– С первого взгляда ничего не бывает ясно, – возразил Матоха; учитывая его характер, можно сказать, что возразил он очень решительно, так, что эти слова врезались мне в память.
– Ты же знаешь, чтo я об этом думаю, правда?
– Что?
– Помнишь тех Косуль, которых мы видели возле его дома? Это они его убили.
Он умолк и начал очень внимательно разглядывать хомут.
– Как?
– Как, как… Точно я не знаю.
– Хочешь сказать, что это была динтойра? Заговор Косуль?
Я долго молчала. Похоже, Матохе требуется немало времени, чтобы собраться с мыслями, а потом их переварить. Ему следует потреблять больше соли. Я уже говорила, что соль делает человека сообразительнее. Матоха медленно натягивал валенки и тулуп.
Когда мы шли по мокрому снегу, я сказала:
– А Комендант в колодце?
– Ты о чем? Хочешь знать причину смерти? Не знаю. Он не рассказывал.
Матоха имел в виду Черное Пальто.
– Нет-нет, я знаю причину смерти в колодце.
– И что это за причина? – спросил он так, словно это его нисколько не интересовало.
Поэтому я ответила не сразу, а подождала, пока мы дошли до мостика и двинулись к дому Писательницы.
– Та же самая.
– Костью, что ли, подавился?
– Не ехидничай. Его убили Косули.
– Подержи лестницу, – отозвался Матоха.
Он поднялся по ступенькам и стал возиться с водосточным желобом, а я продолжала излагать свою теорию. Сослалась на свидетеля – Дэна. Мы с Дэном знали больше других, так как первыми оказались на месте происшествия и видели то, чего Полиция потом уже не могла заметить. Когда они приехали, было темно и мокро. Снег таял на глазах и стер самое главное – те странные следы вокруг колодца, много, сотни, а может, и больше – маленькие, круглые, словно Человека окружило стадо Косуль.
Матоха слушал, но не отвечал, на сей раз из-за того, что держал во рту шурупы. Поэтому я продолжила: может, сначала Комендант ехал на машине и зачем-то остановился. Может, Косуля, одна из убийц, прикинулась больной, а он обрадовался, что попалась легкая добыча. Стоило Коменданту выйти, Косули окружили его и начали теснить к колодцу.
– У него была окровавлена голова, – отозвался сверху Матоха, прикрутив последний шуруп.
– Да, потому что он ударился, падая в колодец.
– Готово, – сказал Матоха после долгой паузы и начал спускаться.
Водосточный желоб действительно держался на новом алюминиевом хомуте. Старый небось отыщется через месяц, как сойдет снег.
– Лучше никому не рассказывай об этой теории. Она очень неправдоподобна и может тебе навредить, – посоветовал Матоха и, не глядя на меня, отправился домой.
Я подумала, что он тоже считает меня сумасшедшей, как и все остальные, и мне стало обидно.
Ну что ж. Блейк писал: «В Противоборстве суть истинной Дружбы».
Меня снова вызвали на допрос, заказным письмом, которое привез Почтальон. Ему пришлось взбираться на Плоскогорье, поэтому он был сердит и не преминул мне это продемонстрировать.
– Следует запретить людям селиться
Да уж, Почтальон не относился к числу друзей моих Девочек. Они всегда ясно давали мне понять, что не любят его.
– Ну и как оно – жить в башне из слоновой кости, над головами плебса, задрав нос до облаков? – поинтересовался Почтальон.
Вот этого я не люблю в людях больше всего – ледяной иронии. Очень трусливая позиция; что угодно можно высмеять, принизить, ни разу ни во что не вмешаться, ни с чем не ощутить связи. Жить, словно импотент, который сам никогда не изведает наслаждения, однако сделает все, чтобы отвратить от него и других. Ледяная ирония – главное оружие Уризена. Броня бессилия. Причем у этих умников всегда имеется какое-нибудь мировоззрение, которое они с триумфом пропагандируют, хотя, если прижать их к стенке и расспросить поподробнее, окажется, что все их теории состоят из тривиального и банального. Я бы никогда не решилась назвать кого-нибудь просто глупым и не хотела априори осуждать Почтальона. Я пригласила его сесть и сделала кофе, такой, какой любят Почтальоны, – крепкий, заваренный в стакане. Угостила пряниками, которые пекла еще до праздников, – надеюсь, не зачерствели и зубы он себе не поломает.
Почтальон снял куртку и сел за стол.
– Я таких повесток много в последнее время разношу, думаю, это все из-за смерти Коменданта, – сказал он.
Мне было очень любопытно, кто еще получил письма из Прокуратуры, но я не подала виду. Почтальон ждал вопроса, который так и не последовал. Он ерзал на стуле, прихлебывал кофе. Однако я умела держать паузу.
– Например, я такие повестки разнес всем его дружбанам, – сказал наконец Почтальон.
– Вот как, – равнодушно отозвалась я.
– Все они друг друга стоят, – начал он медленно и осторожно, но я догадалась, что Почтальон входит в раж и остановиться ему будет нелегко. – Дорвались до власти. Откуда у них такие автомобили, такие особняки? Вот у этого, к примеру, Нутряка? Неужто вы верите, что он на бойне так поднялся? – Почтальон красноречиво оттянул нижние веки, обнажив слизистую оболочку. – Или на лисах! Всё это для виду, пани Душейко.
Мы немного помолчали.
– Говорят, это была одна банда. Кто-то ему помог упасть в тот колодец, уж поверьте мне, – с величайшим удовлетворением заметил Почтальон.
Его потребность в перемывании косточек ближним была столь велика, что и за язык не приходилось тянуть.
– Все знают, что они играли в покер на большие деньги. А этот его новый ресторан «Касабланка» – просто бордель, где живым товаром торговали.
Мне показалось, что тут уж Почтальон загнул.
– Говорят, они переправляли из-за границы дорогие иномарки. Ворованные. Мне один человек, не буду называть фамилию, говорил, что видел у нас тут на рассвете крутой «БМВ». Откуда бы, интересно? – задал Почтальон риторический вопрос, ожидая, очевидно, что, услышав подобную сенсацию, я просто в обморок упаду.