Веди свой плуг по костям мертвецов
Шрифт:
На подольше приезжала уже и Пепельная, я видела, как она неспешно ходит по межам, прямая точно палка. Как-то вечером я отправилась к ней с ключами и счетами. Она угостила меня травяным чаем. Я из вежливости выпила. А когда мы рассчитались, решилась спросить:
– Вот если бы мне захотелось написать воспоминания, то как за это лучше взяться? – я говорила довольно смущенно.
– Надо сесть за стол и заставить себя писать. Дальше само пойдет. Нельзя себя останавливать. Надо записывать все, что приходит в голову.
Странный совет. Я бы не хотела писать «все». Только то, что кажется
– Разочарованы? – спросила она, словно читая мои мысли.
– Да.
– Когда нельзя говорить, надо писать, – сказала Пепельная. – Это очень помогает, – добавила она спустя мгновение и умолкла. Ветер усилился, и теперь мы видели, как деревья за окном равномерно раскачиваются в такт неслышной музыке, точно слушатели на концерте в амфитеатре. Где-то наверху сквозняк хлопнул дверью. Словно кто-то выстрелил. Пепельная вздрогнула.
– Меня пугает этот шум, тут все как живое!
– Ветер всегда так шумит. Я уже привыкла, – отозвалась я.
Я поинтересовалась, какие книги она пишет, Пепельная ответила, что триллеры. Это меня обрадовало. Надо их обязательно познакомить – Пепельную и Благую Весть, им наверняка будет о чем поговорить. Они – звенья одной цепи. Тот, кто умеет писать о таких вещах, – наверняка Человек смелый.
– И в конце зло непременно бывает наказано? – спросила я.
– Меня это не интересует. Не интересует наказание. Мне просто нравится писать о страшных вещах. Может, потому что сама я трусиха. Мне это помогает.
– Как это случилось? – спросила я, осмелев от наступающей Тьмы, и указала пальцем на ее ортопедический воротник.
– Дегенерация шейных позвонков, – пояснила Пепельная таким тоном, словно речь шла об испорченной бытовой технике. – Наверное, голова у меня слишком тяжелая. Так мне кажется. Слишком тяжелая голова. Позвонки не выдерживают нагрузки и – хрусть-хрусть – дегенерируют.
Пепельная улыбнулась и подлила мне своего ужасного чая.
– А вы не чувствуете себя одинокой? – спросила она у меня.
– Иногда.
– Я вами восхищаюсь. Я бы хотела быть такой, как вы. Вы мужественная.
– Ой нет, я совсем не мужественная. Хорошо, здесь есть чем заняться.
– Мне без Агаты тоже не по себе. Мир тут такой огромный, такой необъятный, – она подняла глаза и несколько секунд испытующе смотрела на меня. – Агата – моя жена.
Я заморгала. Никогда раньше не слышала, чтобы одна женщина говорила о другой – «моя жена». Но мне это понравилось.
– Вы удивлены, да?
Я на мгновение задумалась.
– У меня тоже могла бы быть жена, – убежденно ответила я. – Лучше жить с кем-то, чем в одиночестве. Легче идти вместе, чем поодиночке.
Пепельная не ответила. Разговаривать с ней было трудно. Наконец я попросила дать мне почитать одну из ее книг. Какая пострашнее. Она пообещала, что попросит Агату привезти. Опускалась Тьма, свет Пепельная не зажигала. Когда мы обе совсем утонули в потемках, я попрощалась и вернулась домой.
Теперь, зная, что домами снова занимаются их хозяева, я с удовольствием уходила
Сперва я заметила отсутствие Косуль – они исчезли. А может, трава была такой высокой, что скрывала их рыжие, дивной красоты спины? Это означало, что Косули уже принесли потомство.
В тот же день, когда я впервые наткнулась на Деву с малышом, красивым пятнистым Козленком, я заметила в лесу Человека. Довольно близко, хотя он меня не видел. У него был рюкзак, зеленый, с внутренней рамой – такие делали в семидесятые, и я подумала, что это Человек примерно моего возраста. Собственно, так он и выглядел – старым. Лысый, а на лице седая щетина, короткая, наверное подстриженная при помощи дешевого китайского триммера, какие продаются на рынках. Слишком просторные вылинявшие джинсы некрасиво обвисли сзади.
Человек шагал по дороге вдоль леса – осторожно, глядя себе под ноги. Видимо, поэтому к нему удалось подкрасться так близко. Дойдя до перекрестка, куда стаскивали срубленные ели, он снял рюкзак, прислонил его к дереву, а сам углубился в лес. Картинка в бинокле была размытой, нечеткой, поэтому я могла только догадываться, чтo он там делает. А он склонялся к земле, ковырялся в лесной подстилке. Можно было бы подумать, что это грибник, но для грибов еще рано. Я наблюдала за ним около часа. Мужчина сидел на траве, ел бутерброды и что-то записывал в тетрадь. Потом примерно полчаса лежал навзничь, заложив руки за голову, и смотрел в небо. Затем подхватил свой рюкзак и скрылся в чаще.
Из школы я позвонила Дэну – сообщить новость. Мол, по лесу ходит какой-то чужак. Еще рассказала, чтo говорили люди в магазине Благой Вести. Если им верить, то Комендант был замешан в перебросе террористов через границу. Неподалеку отсюда якобы поймали каких-то подозрительных субъектов. Но Дэн отнесся к этим сенсациям довольно скептически. Мне не удалось его убедить, что, возможно, тот, кто бродит по лесу, что-то скрывает. А вдруг у него там оружие спрятано?
– Не хочу тебя разочаровывать, но дело, наверное, закроют, потому что не обнаружили ничего, что позволило бы выдвинуть какие-то новые версии.
– Как это? А следы Животных вокруг? Это Косули столкнули его в колодец.
Наступила тишина, а потом Дэн спросил:
– Зачем ты всем рассказываешь об этих Животных? Тебе же все равно никто не верит, и говорят, что ты немного… ну, в общем… – он запнулся.
– Чокнутая, да? – подсказала я.
– Ну да. Зачем ты об этом болтаешь? Ты же понимаешь, что это невозможно, – сказал Дэн, и я подумала, что им в самом деле нужно все это четко объяснить.
Я возмутилась. Но потом, когда прозвенел звонок на урок, быстро сказала: