Ведьма без лицензии
Шрифт:
Я не Лейсан.
— Это правда, Лей. Мы придерживались старых традиций, но… В тот год не стало твоих родителей, я старалась не показывать тебе, но я очень тяжело переживала уход сестры. Я ведь сколько себя помню, всегда рядом со мной была она. Потом я тяжело болела, и ко мне начала ходить жена Бирона. Она просто помогала, ничего не требуя взамен, и, прости, Лей, я сама не заметила, как увязла. Рядом с ними было не страшно, не так больно, и…
— Тётя, ты не виновата, — повторяю я. — Всё будет хорошо. Давай купим тебе новые платья, косметичку.
— Сеньоре пойдёт насыщенный розовый тон, — улыбается жрец. И, пожалуй, он прав.
— Извините, — хмыкаю я.
Жрец улыбается шире:
— Серый след на ваших аурах не делает вас частью общины и собственностью жрецов, поскольку ни одна из вас, как я вижу, не получала благословения в традиции общины.
Но…
— Подождите!
— Да, дитя?
— В храме жрец проверил мою ауру.
— Верно, — жрец кивает. — Он увидел, что вы часть серой общины. К сожалению, он не стал или не захотел вникать. Вы пригласили меня, чтобы порвать связи с серыми. Верно?
— Даю
Жрец отпускает кончик бороды, вольготно откидывается на спинку дивана:
— Я, безусловно, очищу ваши ауры от въевшегося за эти годы налёта. Но я прошу вас подумать, действительно ли вы хотите содрать данное вам родителями благословение Всеблагой, которое вас уже ни к чему не обязывает?
Глава 41
Мы с тётей переглядываемся.
Жрец, став заметно серьёзнее, продолжает пояснять:
— Благословение даёт ауре защиту. Не надо думать, что благословение убережёт от всего на свете, это не так, но смею утверждать, что всё же остаться полностью “голой” опаснее.
— Да? — перебиваю я. — Если благословение останется, значит, я буду в воле жрецов Нексин, но только теперь не серых, а тех, которые держатся за старые традиции.
Будь я настоящей Лейсан, я бы захотела оставить дар родителей, сентиментальность бы победила, но настоящая Лейсан давно ушла. Надеюсь, у неё всё благополучно… Я же выбираю независимость. Если я и приму чьё-то благословение, то это будет моё осознанное решение как с Кругом. Что касается весьма сомнительной защиты, то я подыщу в Системе аналог.
— Ты не совсем, Лей, — останавливает меня тётя. — Старые традиции говорят, что человек должен быть счастлив, и только он сам знает, что ему для счастья надо. Не пойми неправильно, я не отговариваю тебя, я прошу тщательно подумать. Тебя ведь вступление в Круг не смущает, верно?
— Нет, потому что я не вступила в Круг, я осталась топтаться на пороге, у меня сейчас два равных имени, тётя.
— Дитя, на какой срок ты готова отказаться от магии? — хмыкает жрец.
— Что, простите?
Жрец смотрит на меня с лёгкой снисходительностью, но почему-то необидно.
— А как ты хочешь, дитя? В жизни всё имеет цену. Серый налёт убрать нетрудно, он на поверхности и лишь немного въелся в верхний слой ауры, но благословение придётся вырывать с корнем. Только представь, какая колоссальная
— Лей, может быть, не стоит торопиться?
— Я… действительно подумаю, — и посоветуюсь с Ирвином.
Сделав ставку на магию, я совершенно не готова остаться без своего единственного козыря. Допустим, я могла бы доверить расширение косметической линейки модного дома Ользе, с меня — рецепт, с неё — исполнение. Но как быть с Системой? Из храма от Фирса я сбежала благодаря чарам, купленным за караты.
— Дитя, я всегда к твоим услугам, а пока…
Жрец поднимается, вытаскивает из-за спинки дивана ящик на кожаном ремне. Я с некоторым недоумением наблюдаю за приготовлениями. Жрец отпирает крышку, и в ящике обнаруживаются самый обыкновенный камень, какой легко найти где-нибудь на природе. Камень обтёсан, но не отшлифован.
Алтарь?
— Кто ваш бог? — спрашиваю я жреца.
Странно, но он смотрит на меня с удивлением. Видимо, я спросила что-то неправильное, осталось понять, что.
— Никто, — улыбается он.
В смысле имя такое, или он имел в виду, что у него нет бога?
— Хм…
— Ты не знаешь, дитя? Ритуал отречения может провести только служитель, который в своё время сам отрёкся.
— Не знала. Простите.
— Не стоит, — он продолжает улыбаться, но его выдают пальцы, жрец теребит кончик бороды, и вид у него такой, будто я его ударила.
— Простите, — глухо повторяю я.
Жрец поднимает на меня взгляд, к нему возвращается его безмятежность:
— Дитя, ты готова очистить ауру от налипшей серости?
— Да
Он жестом приглашает меня расположиться на ковре. Сам удобно садится скрестив ноги. Секунду подумав, я приподнимаю подол платья. Лодыжки неприлично обнажаются, тётя ахает, но не упрекает и опустить подол не призывает. Проигнорировав её удивление, я сажусь и тоже скрещиваю ноги.
Жрец устанавливает между нами алтарь. Но я не понимаю… Если бога у жреца нет, то кому посвящён камень? Спросить или не спросить? С одной стороны, я не хочу причинить своими расспросами новую боль, но, с другой стороны, я хочу знать, на что подписываюсь. Между тем жрец любовно проводит ладонью по камню, будто гладит кота. Я наблюдаю, склонив голову к плечу. Пока ничего не происходит… А, нет, происходит. Отзываясь на касания, алтарь чернеет и становится упругим.
Я чуть отодвигаюсь.
— Ты ценишь контроль, дитя? Хорошо…, — он взмахивает рукой, и вокруг меня снова вспыхивает знакомое свечение ауры, но теперь сияние не гаснет секундой позже, а остаётся видимым.
Глаза привыкают к мерцанию, и я всматриваюсь в собственную ауру. Радуга с золотым отливом и примесь чёрного смотрятся на удивление гармонично, а вот серые, похожие на плесень проплешины, хочется убрать поскорее. Счистить, смыть. На миг у меня закрадывается подозрение, что жрец показывает всего лишь иллюзию.