Ведьма Дивнозёрья
Шрифт:
Купальская ночь была светлой, несмотря на то, что луна то и дело пряталась за тучами. Влажная земля пружинила и чавкала под ногами, а прежде эту часть леса никогда не заболачивало… ох, Гриня, Гриня.
Тайка подобрала палку, чтобы раздвигать широкие листья и не провалиться в какой-нибудь бочажок.
Пару часов спустя ноги сами вынесли ее на незнакомую поляну. Высоченные – почти в пояс – папоротники росли тремя плотными кругами, а в самом центре… сперва Тайке показалось, что чей-то костер мерцает, то разгораясь, то угасая. Лишь продравшись через первый
Вскоре она заметила, что с другой стороны к центру поляны тоже приближалась темная фигура и неизвестный соперник, как назло, был проворнее.
Луна вновь вышла из-за туч, осветив поляну, и Тайка ахнула. К цветку папоротника склонился парень из дивьих: высокий, с волосами светлыми, как лен. По обе стороны от него замерли собаки: овчарка и взрослый симаргл с белоснежными крыльями. Дивий гость коснулся лепестков цветка, будто бы погладил, – но срывать не стал. Вместо этого вырыл ямку рядом, что-то сложил в нее, закопал и полил из фляжки.
– Эй! Кто ты?
Когда Тайка продралась через второй круг, небо едва заметно посветлело: близился рассвет. Дивий парень вздрогнул, выпрямился и положил руку на холку симаргла.
– Забудь все, что видела. Не твое это дело. – Его голос лился, как родник, завораживая чудесным звоном.
Тайка мотнула головой, сбрасывая морок, и схватилась за оберег:
– Еще как мое! Я ведьма-хранительница Дивнозёрья, тут все под моей защитой.
Ответом ей стал смех.
– Такая юная, и уже ведьма? Не оскудел ваш край на чудеса… – он собрал в ладонь утреннюю росу с папоротниковых листьев и сдунул капли прямо Тайке в лицо.
Пока та пыталась проморгаться, гость из дивьего царства исчез вместе со своими собаками.
Цветок тем временем потускнел. Тайка потянулась к стеблю, но тут откуда ни возьмись на нее напрыгнул Пушок:
– Мое! Нашел! – Коловерша впилился лбом в ее ладонь.
– Эй, нечестно! Я первая была!
– А я быстрее!
Пока они пререкались, отпихивая друг друга, цветок почти угас. В сердцевине мерцала последняя искра, когда упругий стебель переломила проворная рука Майи.
– Ух, и повезло! – взвизгнула мавка, пряча цветок под юбкой. – Еле успела!
За ее спиной уже вставало солнце нового дня.
– Это все из за тебя, – бухтел Пушок, топорща перья. – Могли бы сейчас – ух – все иметь и век горя не знать.
– Ах, из-за меня?! – Тайка замахнулась поварешкой. – А кто пихался?
– А ну цыц! – Никифор стукнул кулаком по столу. – Неча ссориться на пустом месте. Слыхали, небось: кому папоротников цвет в руки дался, тому и был назначен. А ваше счастье, стало быть, глубже запрятано. Не заслужили исчо.
– А Майка заслужила? – Коловерша фыркнул. – Да что она может загадать, мавка глупая?
С улицы донеслось тарахтение мотоцикла, и Никифор выглянул в окно:
– А вот, кстати, и она. Легка на помине… Да не одна.
Тайка бросила поварешку и сама выбежала за калитку.
– Гриня!
Леший снял с головы шлем, поклонился
– Прости меня, ведьмушка, – Гриня уставился себе под ноги. – Я тебе вчерась сгоряча лишнего наговорил.
– Прощаю, – улыбнулась Тайка. – Как говорится, кто старое помянет… Но ты ведь остаешься?
Леший переступил с ноги на ногу, скрипнув берцами:
– Не совсем… То есть… я…
– Уезжает-уезжает, – Майя выступила вперед, – в отпуск. А потом вернется. И будет к своей Катерине по выходным в гости ездить. Она-то городская, в деревне не приживется. Гриньке в городе тоже не жизнь. А так все будут довольны.
– Это ты придумала? – Тайке стало немного стыдно: она-то всегда считала мавок бестолковыми.
– Не я одна, с Катериной вместе. И Гриньке объяснили, что место, где тебя любят и ждут, может быть не одно.
Тайка поймала Майю за рукав и шепнула ей на ухо:
– Скажи честно: ты на это потратила папоротников цвет? Чтобы Гриню вразумить?
– Он и сам все понял, без волшебства, – мавка улыбнулась. – А цветок вот для чего сгодился. – Она хлопнула по кожаному сиденью мотоцикла: – Негоже добру молодцу в путь без коня отправляться. Засмеют.
Гриня надел шлем, газанул, и они с Майей укатили к лесу.
Тайка еще долго смотрела им вслед и думала: как же редко мы говорим друзьям, что ценим их, думая только о себе и своих желаниях; как часто чувствуем одиночество, когда достаточно обернуться, чтобы встретить дружеский взгляд… а еще вспомнила о том дивьем парне: интересно, что он закопал там, в лесу?
– О чем задумалась? – Никифор тронул ее руку.
– Да так, – Тайка пожала плечами, – взгрустнулось. Пустяки. Пойдемте-ка лучше пирожки есть!
Глава пятая. Не верящая в чудеса
– Посмотри-ка, кто к нам приехал! – Дед Федор улыбался, а выцветшие стариковские глаза лучились счастьем. – Маришка, внученька моя. Таюша, сможешь показать ей Дивнозёрье? Ну, наше, настоящее…
– Прямо-таки настоящее? – Тайка не поверила своим ушам: чего это дед удумал?
А старик, подмигнув, шепнул:
– Она, понимаешь ли, в чудеса не верит.
М-да… тяжелый случай. В Дивнозёрье-то чудеса случаются сплошь и рядом, но показываются далеко не всем – можно в упор смотреть, а все равно ничего не увидеть. Вслух Тайка этого, конечно, не сказала: Маришка и без того глядела на нее свысока.
– Это ты, что ли, ведьма? – голос гостьи оказался звонким и мелодичным.
– Ну, я. А что?
– Не похожа! Где твоя остроконечная шляпа и черный кот?
Рядом незримо крутился коловерша по имени Пушок – Тайкин питомец и друг (хотя, признаться, тот еще обормот). К счастью, ему хватило ума не показываться Маришке на глаза. Если бы еще умел молчать, когда не спрашивают, цены бы ему не было.