Ведьма и парашютист
Шрифт:
Внешний мир вдруг перестал кружиться и в него ворвался непривычно сердитый вопрос Вильмы:
– ...бум-бум-бум-бум-ческого настроения?
Ури вернулся к действительности и огляделся: они стояли на мощенной розовым гранитом площадке, козырьком нависающей над рекой. Он сосредоточился на голосе Вильмы и медленно осознал, что она задает ему свой вопрос уже не первый раз. Он сделал вежливое лицо и виновато переспросил, что именно она там "..бум-бум-бум-бум" не понимает?
Но Вильма не успела ему ответить - из-под каменной арки, ведущей в соседнюю улочку, появилась экзотическая
– Руперт, Руперт, Руперт! Как я рада! Как рада!- повторяла она счастливым голосом.
Отлепившись, наконец, от Руперта, она чуть отстранилась, уперлась обеими руками ему в грудь и окинула его любовным, но критическим взглядом:
– Худой, бледный, старый, но красивый как всегда!
– Такой уж старый?
– кокетливо спросил Руперт, чем сразу напомнил Ури одного из вечно молодящихся поклонников матери.
– Древний и прекрасный, как этот город!
– восторженно прыснула Доротея и обернулась к Вильме:
– Вы ведь знакомы? Это - Руперт Вендеманн, тот самый, знаменитый.
– Ну, конечно, мы знакомы, - сказала Вильма, протягивая Руперту руку.
– Мы не раз встречались на конгрессах по защите прав национальных меньшинств. Вы ведь помните меня?
– Как же, как же, - затряс седыми локонами Руперт, задерживая в ладонях руку Вильмы.
– Разве вас можно забыть?
Ури почувствовал себя лишним. Стараясь не привлекать внимания он осторожно попятился и облокотился на ограждающий площадку гранитный парапет.
– Что же вы не знакомите нас со своей очаровательной спутницей?
– с нескрываемым интересом спросила Вильма. Неизвестно, догадывался ли Руперт
о возможных мотивах интереса Вильмы к его шоколадной босоножке, но выхода у него не было. Он по-хозяйски обнял ее за плечи и представил:
– Это Ульрике, моя верная помощница.
Ульрике выпростала из широкого цыганского рукава коричневую веточку руки и грациозно протянула ее в сторону хищных пальцев Доротеи, скрестившихся по пути с хищными пальцами Вильмы.
– Глядя на это детское лицо , - продекламировал Руперт хорошо поставленным баритоном, - вы никогда не поверите, какой запас энергии скрывается за ним.
Вот уже больше месяца мы с Ульрике колесим из университета в университет и целые дни собираем подписи под нашей петицией. Покажи им, Ульрике!
"Интересно, а что они делают по ночам?" с непонятной ему самому неприязнью полюбопытствовал Ури, пока бессловесная Ульрике открывала висящую у нее на плече холщевую сумку, расшитую пестрой народной вышивкой крестом. Из сумки она вытащила туго скатанный рулон бумаги и начала его разворачивать. Рулон был устроен весьма хитроумно - там по сути было
– Наша цель, - провозгласила Ульрике, - собрать десять тысяч подписей.
– И мы уже к ней близки!
– гордо подхватил Руперт.
– А что за петиция?
– встрепенулась Доротея.
– Как, вы не знаете?
– изумился Руперт.
– Странно, мне казалось, что все честные люди уже включились в нашу борьбу!
– В какую борьбу?
– встревоженно осведомилась Вильма, явно опасаясь, что она пропустила что-то важное.
Ульрике проворно вытащила из сумки голубую листовку с портретом смуглого усатого парня в куфие:
– Это - Мухаммад Насиб, школьный учитель, высланный из Хеврона израильскими оккупационными властями. Мы требуем, чтобы ему разрешили вернуться на родину.
– А за что его выслали?
– полюбопытствовала Доротея.
– Его обвиняют в том, что он во время уроков высылал своих учеников на улицы бросать камни в израильских оккупантов.
– Может, и вправду нехорошо бросать камни во время уроков?
– предположила Доротея, задумчиво наматывая стеклянную прядь на стеклянный мизинец.
– Это зависит от условий!
– с ученическим жаром отрубила Ульрике и ткнула шоколадным пальчиком в какую-то строчку на листовке.
– Вот, почитайте, тут написано: "Угнетенные меньшинства имеют полное право на насилие."
– Ради Бога, Ульрике, только не здесь!
– возмущенно перебил ее Руперт.
– Эту листовку надо читать вдумчиво, а не так, стоя на одной ноге. Послушайте, тут поблизости есть очаровательное кафе, - "Селина", если не ошибаюсь. Давайте пойдем туда. Не знаю, как вам, а нам с Ульрике давно пора перекусить.
– Прекрасная идея! Нам тоже надо в кафе "Селина"!
– воскликнула Доротея и вдруг вспомнила про Ури.
– Боже мой, мы забыли познакоить Руперта с Ури!
Она начала тревожно озираться, словно заподозрила, что Ури мог тайком от них сбежать. Обнаружив его у парапета, она позвала:
– Что вы там прячетесь, Ури? Идите сюда, мы познакомим вас с замечательным человеком.
Ясно было, что нет никакой надежды избежать знакомства с этим замечательным человеком, столь отвратно похожим на ненавистного поклонника матери. Зато можно было похулиганить всласть. Ури резко оттолкнулся от парапета, на миг взлетел в воздух и приземлился на руки прямо у босых ног Ульрике. Глядя снизу вверх на изумленно застывшие над ним лица, он отрапортовал:
– Старший лейтенант истребительной десантной бригады израильской оккупационной армии Ури Райх!
У Руперта хватило ума принять шутку за шутку: он милостиво засмеялся и скомандовал Ури "Вольно!". Все вздохнули с облегчением в надежде, что Ури сейчас встанет на ноги и конфликт можно будет считать исчерпанным. Они, бедняги, не имели никакого представления, сколько времени может простоять на руках тренированный парашютист из десантной бригады израильской оккупационной армии! Безо всякого к ним сожаления он не спеша прошелся на руках вокруг Ульрике и сокрушенно сказал: