Ведьма и воин

Монк Карин

– Я не собираюсь делать тебе кровопускание, – поспешила успокоить его Гвендолин. – Мне просто интересно, становится ли тебе от этого лучше.

Он отрицательно покачал головой.

– Мне очень больно, когда она разрезает мне руку, а потом я всегда чувствую сильную слабость. Но Элспет говорит, что пользу от кровопускания нельзя почувствовать сразу. И лучше пусть мне режут руку, чем прочищают желудок. Прочищение желудка – это ужасно. – Он с отвращением сморщил нос.

Гвендолин на мгновение

задумалась. Откровенно говоря, ей не приходилось раньше иметь дело с кровопусканием и прочищением желудка, хотя она знала, что эти процедуры широко использовались лекарями. Но шрамы на руке Дэвида свидетельствовали о том, что это делалось слишком часто. Если его состояние тем не менее не улучшалось, а наоборот, бедный мальчик все больше слабел, зачем продолжать мучительные процедуры?

– Мне кажется, некоторое время тебе не нужно отворять кровь, – решила она. – Но твое тело не станет здоровым и сильным, если ты будешь отказываться от пищи. Так что ты должен попытаться что-нибудь съесть, независимо от того, голоден ты или нет.

– От еды мне становится хуже, – запротестовал он.

– Но со временем тебе должно стать лучше, – возразила она. – Поэтому во время еды ты должен думать о тех вещах, которые ты любил, когда был здоров: о плавании, катании на лошадях, прогулках по горам.

– Мне не позволяли делать все это.

– Не позволяли? – изумилась она. – Почему?

– Потому что у меня слабый организм, – повторил он. – Как у моей мамы.

– Понимаю, – сказала Гвендолин. Хотя на самом деле ей все это казалось странным. С самого раннего детства отец учил ее радоваться запахам хвойного леса, дующему с гор бодрящему холодному ветру. Отец любил величественную красоту природы и учил Гвендолин понимать ее, дружить с ней. Возможно, он предвидел, что, когда девочка вырастет, у нее не будет друзей среди членов их клана. – Ну а что ты любишь делать больше всего?

Дэвид на мгновение задумался.

– Мне нравится слушать сказки.

– Мне тоже, – с воодушевлением согласилась с ним Гвендолин, довольная, что у них нашлось общее увлечение. – Мой отец был прекрасным рассказчиком. Когда я была маленькой девочкой, мы сидели вместе у огня, и он рассказывал мне сказки о страшных драконах и свирепых воинах. А твой отец рассказывал тебе сказки?

– Мой отец – лэрд.

Гвендолин с недоумением посмотрела на него.

– У лэрда очень много обязанностей, – пояснил он. – У него нет времени на сказки.

Вероятно, так оно и было на самом деле.

– Тогда кто же их тебе рассказывал?

– Обычно моя мама. До того как она заболела и отправилась жить на небеса. А теперь иногда Элспет рассказывает, – добавил он. – Но ее сказки совсем другие.

«Точно, – ядовито подумала Гвендолин. –

В этом я совершенно уверена».

– Если хочешь, я буду рассказывать тебе сказки, пока я здесь, – предложила она.

– Правда? – В глазах мальчика промелькнули искорки радости.

– Только большинство известных мне сказок страшные, – сообщила она, чувствуя, что это понравится ему.

– Я люблю страшные сказки, – с жаром заверил он ее.

Гвендолин бросила на него недоверчивый взгляд.

– Ты уверен? Не знаю, может, тебе рассказать что-нибудь о прекрасной принцессе, которая живет в огромном розовом цветке с мягкими, как пух, лепестками…

– Эта сказка для девчонок, – перебил ее Дэвид, с негодованием закатив глаза.

– Ты не можешь этого знать, – возразила Гвендолин, притворяясь обиженной. – Может, принцессу проглотила гигантская крыса, разорвав ее тело на маленькие кровавые кусочки.

– Правда? – Эта мысль, похоже, понравилась мальчику.

– Конечно, нет. Принцесс никогда не убивают. Таково правило.

– Вот поэтому эта сказка для девчонок, – проворчал Дэвид. – Или для малышей.

– Я вижу, тебе нелегко угодить, – вздыхая, заметила Гвендолин. – А какую сказку ты хотел бы послушать?

– Расскажи мне сказку, в которой есть чудовище, – попросил он.

– Очень хорошо. – Она на секунду задумалась. – Мой отец часто рассказывал мне историю об огромном черном чудовище размером больше этого замка. Его зубы были длинными и острыми, как тысяча отточенных мечей…

– Ты что, – раздался совсем рядом разгневанный голос, – хочешь убить мальчика?

Гвендолин испуганно подняла голову и увидела стоявшую в дверях Элспет с подносом в руках. Лицо ее было искажено яростью.

– Как ты посмела открыть окна – неужели не понимаешь, что сквозняк может убить его? Закрой немедленно! – грубо приказала она.

Гвендолин осталась сидеть, холодно глядя на Элспет.

– Лэрд Макдан поручил мне заботу о своем сыне, Элспет, – тихим, но твердым голосом заявила она. – Спасибо, что принесла еду. Можешь оставить ее на столе.

Элспет, лишившись дара речи, несколько мгновений изумленно смотрела на нее. Но способность говорить достаточно быстро вернулась к ней.

– Я не позволю тебе делать этого, – бросила она, с грохотом опустила поднос на стол и направилась к окнам. – Тебе же сказали: мальчика нужно держать в тепле…

– Ты не смогла вылечить его, Элспет, – возразила Гвендолин, становясь у нее на пути.

Хотя у нее не было практического опыта врачевания, Гвендолин внимательно изучила записки матери. Та была искусным лекарем, и она никогда не предписывала помещать больного в жаркое помещение со спертым воздухом.