Ведьма из Марьино
Шрифт:
Адвокат настоятельно порекомендовала Алексею срочно навестить психиатра, и он вышел из околотка под подписку о невыезде.
Но направился Алексей не к психиатру, а на станцию Новослободскую – Дину могли отключить от аппарата со дня на день.
А Юлия Дмитриевна сразу приняла и полюбила Васеньку. Заказала крест и оградку. Стала ходить в «Смешные цены» и выбирать Васеньке игрушки, которые в разных комбинациях усаживала на лавку или вешала на крест, забирала периодически в стирку.
Когда Настя пропала, Юлия Дмитриевна уволилась из школы и посвятила себя поискам дочери. В начале они были довольно рациональны.
Полиция нашла в канализационном колодце на улице, где жила Юлия Дмитриевна, труп девушки, пропавшей несколько месяцев назад. А Настя словно сквозь землю провалилась.
Постепенно Юлия Дмитриевна опустилась, растеряла былую энергию и рациональность и стала бесцельно бродить по вокзалам, свалкам и трущобам, заговаривала с бомжами. Марьинскую ведьму ей посоветовала бомжиха Татьяна. Она постоянно сидела на лавочке у метро, спала сидя, никогда не ложилась, милостыню не просила. Юлия Дмитриевна приносила ей еду. Татьяна, довольно молодая и очень чумазая, с колтунами и раздувшимися как лососи с икрой ногами, скуластая брюнетка, никогда ничего не говорила, хотя и смотрела острыми сорочьими глазами, разумными. Однажды Юлия Дмитриевна видела, как Татьяна читала журнал «Космополитен», кем-то брошенный, а однажды – курила кем-то оставленную сигарету, и делала это изящно, как дама.
Третье однажды – Татьяна сказала: «Идите к Марьинской ведьме. Она все знает». И замолчала уже навсегда.
9 июня
Юлия Дмитриевна нашла на могиле конверт. Это было письмо Андрея, и лежало тут давно. Из-под плюшевого мишки оно выскользнуло куда-то в заросли лилейника, а позже ветром его вынесло на могильный бугорок. Письмо уже не однажды намокло и высохло и текст сохранился не полностью. В результате Юлия Дмитриевна подумала, что сон про Настю и Дину приснился Андрею, и, найдя в сумке записку с его номером, принялась Андрею звонить. Он был недоступен.
18 июля
Юлия Дмитриевна, пока лето, экспериментировала с цветами на могиле Васи. Садоводство вообще прекрасно ей давалось, до исчезновения Насти это было ее любимое хобби. Но Настя пропала – и Юлия Дмитриевна больше не выезжала на дачу, она не могла переступить границу города, в котором, как казалось ей, находилась ее дочь, живая или мертвая.
Она очень красиво посадила маки и васильки, и жалела, что цветы нельзя подписать, как игрушки, – ведь кто-нибудь сопрет. Потеряв дочь, Юлия Дмитриевна стала мелочно подозрительна. Да, маки оборвут и бросят, а васильки стойкие, их продадут.
Тревожность нашла выход в удачной мысли: ночевать на кладбище, пока маки не отцветут. Васильки еще постоят, их можно прикрывать на ночь листвой и ветками.
Прошло уже полтора месяца заботы Юлии Дмитриевны о могиле Васи. Ее немного беспокоило, что Василий не выходит на связь. Видимо, ему просто пока нечего сказать, ведь он не нашел Настю в загробном мире – и слава Богу.
С другой стороны – Юлия Дмитриевна с момента исчезновения Насти все время разговаривала с ней мысленно и натыкалась на стену глухого молчания в ответ. Настя не хотела отвечать. А когда Юлия Дмитриевна начала разговаривать еще и с Васей, то ей стало казаться: он-то ее слышит. С Васей глухой стены не было. Хотя не было и ответа. Но в этом
Под влиянием письма Андрея Юлия Дмитриевна стала считать, что ответ должен прийти во сне. Но Настя снилась только в кошмаре – как уходит она, не оборачиваясь, по длинному темному коридору, а у Юлии Дмитриевны нет сил, чтобы догнать ее и голоса нет, чтобы окликнуть. А Вася почему-то не снился.
И вот первая ночевка на кладбище. Юлия Дмитриевна пришла за час до закрытия ворот, а когда время подошло, пробралась между могил и крестов словно через подлесок и села на лавочку на незнакомой могиле, в высокой черной ограде с пиками. Она давно присмотрела это место, с дорожек ее, тут сидящую, видно не было. Решила так переждать обход сторожей, если он будет, конечно, а затем вернуться к Васе. Она и со своего укромного места увидела бы всех, идущих по дорожке мимо его могилы.
К удивлению Юлии Дмитриевны, после официального закрытия кладбища на ночь не появились ни сторожа с обходом, ни мерзавцы, ворующие цветы, венки и игрушки, ни пьяницы, желающие распить на могилах, ни любовники, ищущие уединения среди могил.
Люди не явились вообще.
Зато активизировались птицы. Казалось бы, они должны спать в сумерках. Но птицы – скворцы, дрозды, вороны, синицы – продолжали издавать звуки и порскать в цветах. Днем они то ли сидели выше, то ли притаившись, а теперь им никто не мешал, и их присутствие стало очевидным.
Юлия Дмитриевна сидела неподвижно и птицы не боялись ее, слетали на нижние ветки тополя рядом с могилой, на которой расположилась женщина, на оградку… Они смотрели Юлии Дмитриевне в лицо своими смоляными капельками глаз и словно бы хотели что-то сказать…
– Что, что, мои хорошие? – даже спрашивала Юлия Дмитриевна, хотя и не ждала ответа. – Где моя Настенька?
– Карр! – ожидаемо и одновременно внезапно ответила ворона и перелетела с ветки на ограду другой могилы. Птица посмотрела на Юлию Дмитриевну и даже сделала некое движение крылом и головой, что можно было при желании и фантазии истолковать как приглашение следовать за собой. Желание и фантазия у Юлии Дмитриевны нашлись. Она поднялась с лавочки и выйдя за ограду той могилы, на которой сидела, приблизилась к другой.
Ворона издала одобрительный скрип и перелетела на оградку с противоположной стороны дорожки. Юлия Дмитриевна последовала за ней, думая, что и в самом деле ей пора покинуть убежище и возвратиться к Васечке.
Пролезть через кучно стоящие ограды к вороне она не могла, но увидела, что ворона клюет на могильном памятнике что-то яркое вроде яблока или помидора. Расклевала, разломала плод – каркнула – и будто ветром унесло ее.
Юлия Дмитриевна узрела в этом какой-то знак и стала вглядываться в расклеванное, неприятно красное, даже особенно ярко красное в сгущающихся сумерках.
Появилась стайка дроздов-рябинников. Они, видимо, сами не смогли бы расклевать то, что с легкостью распотрошила ворона, но теперь увлеченно занялись едой.
Юлия Дмитриевна залюбовалась: темнело, и птички выглядели как изящные силуэты, вырезанные из черной бумаги. Они кукольно наклоняли головки, мелькали тонкие клювики, выщипывая красные брызги, и лапки потешно переступали по надгробию из светлого камня. «Как чертики», – почему-то подумала Юлия Дмитриевна и тотчас увидела: это и в самом деле мелкие силуэты чертей, рвущих и разбрасывающих алое мясо.
Конец ознакомительного фрагмента.